Они проходили по узким аллеям,
Над озером черным стояли на склоне,
И он ее жесткую руку лелеял
В гранитной своей ладони.
Они заблудились меж просек оленьих,
Под сенью берез и весенних созвездий…
Влюбленные завтрашнего поколенья,
Как просто вам будет в Сокольники ездить!
И новая юность поверит едва ли,
Что папы и мамы здесь тоже бывали.
Им долго обратно шагать предстояло
Был Коля задумчив, и Леля устала.
Рассвет их настиг на безлюдной Мясницкой.
Прохлада, и небо совсем голубое,
И Леля призналась «Кайтанов, мне снится,
Что так вот всю жизнь мы шагаем с тобою…»
Ну что он подругу молчанием дразнит?
И вдруг, словно ливня веселые струи,
Как майская буря, как солнечный праздник,
Ее закружили его поцелуи.
Зеркальные стекла соседней витрины
Влюбленным устроили тут же смотрины,
И вслед улыбались им все постовые,
Хотя и милиция — люди живые.
И Леля шептала: «Не надо, не надо!..» —
Пока они шли до Охотного ряда.
Глава пятая
ПЕРВАЯ СБОЙКА
Как выхлопы гоночного мотоцикла,
Стучат молотки среди света и мрака.
Вдруг стихла атака. В туннеле возникла
Сперва потасовка, а дальше и драка.
Какая-то странная, дикая сцена —
С Уфимцевым борется дюжий проходчик.
Забой не дает предыдущая смена —
Свои молотки уступить нам не хочет.
Зажмурясь, бросается в битву Акишин
И Леля пошла в рукопашную яро.
Она тяжело и прерывисто дышит.
И Коля усердствует: «Дайте им жару!»
Но сам не воюет и не разнимает,
А лишь наблюдает двух смен столкновенье.
Ведь он бригадир, а бригада сквозная,
Вся эта ватага в его подчиненьи.
Печально бы кончилось это, быть может,
В опасный момент появился однако,
Парторг, или попросту дядя Сережа.
«Эй, черти подземные, что тут за драка?»
Он бросился в самую свалку и вынес
Оттуда под мышкою Лелю, как куклу,
Потом перед Славой Уфимцевым вырос:
«Я тоже умею! Уж стукну, так стукну!»
Уфимцев вздохнул и уставился косо
На темный кулак, возле самого носа.
Ребята смутились, и, сделавшись строже,
Парторг бригадира берет в переделку:
«Тебе за баталию крепко наложим,
Планируешь плохо и плаваешь мелко!
Понятно, что в сбойке участвовать хочет
Бригада ударная в полном составе.
Придется подумать, расставить рабочих,
Две смены зараз до рассвета оставить.
Юнцы все равно не уйдут ни в какую:
Они ж добровольцы, пускай атакуют!»
Бригада притихла, прерывисто дышит,
Не в силах умерить волненье.
Сквозь стенку забоя неясно услышав
Далекое сердцебиенье.
Товарищ, ужель мы дошли
До самого сердца земли?
Сегодня сойдутся глубокие штольни,
Охотный на площадь Дзержинского выйдет.
У дяди Сережи, от радости, что ли,
Очки запотели, сквозь них он не видит.
Для старого штейгера из Криворожья
Заманчиво ново туннельное дело.
Во френче старинном наш дядя Сережа.
В котором еще воевал против белых.
У штейгера уголь в морщинах и порах
Как память о службе шахтерской синеет.
(Вот так и у нынешних юношей порох
На раненых лицах проступит позднее.)
Тепла, жарка такая ночь
Аж куртки с плеч и шляпы прочь,
Сверкают спины мокрые.
Под пиками кипит земля,
То сыпля брызги, то пыля
То сепией, то охрою.
Прижавши рукоять к груди,
Идет Кайтанов впереди,
А Леля, чуть не падая,
Сгребает землю дочиста
Рывком с железного листа
Совковою лопатою.
В забое шум и толкотня.
Уфимцев топором звеня,
Установил крепления.
А за стеною тихий стук,
Как будто там томится друг,
Как будто ждет спасения.
Утих отбойный молоток,
И чистый воздуха поток
Ударил в лица потные.
В дыру просунута ладонь,
Вся в глине скользкой и седой,
Могучая и плотная.
(Потом, пробившись в Сталинград,
Мы вспомним радость двух бригад,
Объятья метростроевцев.
И так же будет с Волгой Дон
Когда-нибудь соединен
Как нынче штольни сходятся.)