Корабль Его Величества «Emperor of India» [2].
– Господин поручик… а мы уже боялись…
– Тут пакгаузы разбирают, бери, сколько хочешь.
– Я вам шинель выбрал, а то у вас плохая.
– Обмундирования прямо до черта.
– Да ну его, обмундирование… я вот пойду насчет парохода, а вы не смейте никуда расходиться. Потом не соберешь.
Где его искать, этот пароход, да и придет ли…
Кажется, начинает везти. Пока на пристани почти никого нет. Один эпидемический лазарет. Доктора, сестры, человек сорок больных. Скоро должен подойти «Тигр». Нахожу старшего врача.
– Сколько у вас?
– Пятнадцать.
– Ладно, тащите их сюда. Только не опаздывайте. Не то вас затрут.
– Боже мой… они еще и вещей не сложили. Сидят и пьют молоко.
– Скорее… да выплесните вы его… хотя стойте… перелейте в кувшин, возьмем с собой… и живо, господа, живо.
Четверо лежачих, а носильщиков трое. Фельдшер, Ордынский и я. Нечего делать – в первую очередь поручика Шестакова. «Папаша», его ученик и красноармеец останутся пока в теплушке. Обещаю вернуться за ними через полчаса. До пристани около версты. Надо бы идти, как можно скорее, но невозможно. У юнкера Савченко распухли ноги, Дитмар от слабости задыхается, да и остальные немногим лучше.
Вероятно, на вокзале уже узнали о приходе «Тигра».
Из всех поездов повылезали больные. Идут через силу. Красные завалившиеся глаза, почерневшие губы. Руки точно из грязного воска. Медленно бредут вдоль составов. Цепляются за вагоны. Падают. Отдышавшись, кое-как поднимаются. Опять идут. Пехотный юнкер ползет на четвереньках. Растрепанная бедная дама ведет под руку полуодетого капитана. Он качается. То и дело валится на землю. Дама поднимает, уговаривает, плачет.
– Ну, родной мой… дорогой… близко ведь… совсем близко… обопрись о меня.
Через несколько шагов капитан опять валится. Глаза закрыты. Дама громко рыдает.
Дальше… дальше… все равно не можем помочь.
На путях разорванные мешки с медикаментами, кучи перевязочных пакетов. Красные резиновые грелки. Длинные ножницы. Ящичек от микроскопа. Телефонные аппараты.
Савченко идет понурый и бледный. Кажется, и про ноги забыл. Волнуется. Страшно смотреть, прямо страшно. Все было, и ничего мы не видели. Лавочка проклятая… Правда, ну как тут воевать.
На лесенке вагона солдат-корниловец. Ноги забинтованы. На щеках мокрые дорожки.
– Голубчики, возьмите с собой… до смерти буду Бога молить… два года воевал, а теперь бросают… Господи… возьмите!
У Миши Дитмара дергаются губы. Дальше. Б-у-ум… б-у-ум… В железную бочку бьют. Воздух раскатисто ревет. В горах перекатывается эхо. Четырнадцать дюймов. Сорок пудов.
Б-у-ум… б-у-ум… Из носовой башни «Императора Индии» желтые молнии. Большевики близко.
Перешли улицу. Зеленая гудящая толпа. Тесно, как в церкви на Пасху. Вот и пристань. Два офицера с винтовками.
– Ваш пропуск!
– Видите, у меня больные.
– Все равно, потрудитесь предъявить.
– Хорошо, сейчас.
Отвожу мою команду в сторону. Кто-то напутал. О пропусках и речи не было. Что же делать? Спорить бесполезно. До коменданта хороших две версты. Да и больных нельзя оставить. Была не была… Бланки с батарейной печатью у меня есть. Чернильный карандаш тоже есть. Готово.
– Савченко, рука не дрожит?
– Никак нет, только, как же…
– Разговоры после. Подписывайте за коменданта. Дитмар, вы за адъютанта. Так…
Гуськом продираемся обратно к караулу. Опускаем носилки на мостовую.
– Вот, пожалуйста. Был далеко запрятан…
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля…
А.С. Пушкин
Стоим на якоре против Феодосии. Город забит. Больных не принимают. Пойдем не то в Ялту, не то в Керчь.
Мише Дитмару, петроградскому гимназисту, хочется в Ялту. Там бабушка и у бабушки шесть домов. Белье, значит, можно будет переменить.
Другому Мише – юнкеру-сергиевцу – все равно. Пускай везут, куда хотят. Ночью был без сознания. Чудилось, что кругом большевики и пароход горит. Кричал, хотел бежать…
В трюме желтые сумерки. Вонючая парная жара. Вокруг лампочек туманные круги. Внизу вшивое людское месиво. Отросшие грязные ногти, патлатые головы, исхудавшие руки. Лежат, сидят на полу, бродят по проходам, цепляясь за стены и поручни. Ночью поручик-пехотинец сорвался в нижний трюм. Разбился насмерть. Уже похоронили. Обернули полотном, бросили в море. Комендантская команда дала залп.
2
«Император Индии»