Слишком гордая, Дженни в жизни бы не стала искать реальные подтверждения своим подозрениям. Ей казалось глупым и вульгарным следить за мужем, тайком проверять его телефон, просматривать списки лайкнувших его записи в социальных сетях или требовать объяснений, отчего он поздно вернулся, как это порой делают иные женщины. Возможно, ей не хватало опыта в отношениях с мужчинами, однако она считала себя достаточно проницательной. К тому же у неё за плечами был серьёзный роман. Да, с женщиной, но какая, в конце концов, разница?! Когда их связь балансировала на грани, с которой в итоге сорвалась и развалилась, Габриэль позволяла себе увлекаться другими девушками, стремясь разжечь в любовнице ревность. Ничего серьёзного, но благодаря такому поведению подруги Дженни знала, как выглядят лжецы, шепчущие о любви и косящие на сторону. Она просто не хотела верить, что мужчина, казавшийся таким надёжным, таким заботливым, поступил с ней так, будто она никто.
Раз за разом она задавалась вопросом, что могло пойти не так. Где она ошиблась? Была ли она плохой женой? Нет. Она не устраивала ему сцен, не пилила за сорванные выходные и отпуска… Дженни хотела стать для своего агента не только любовницей, но и тем человеком, который всегда поддержит его. Это было нелегко, но она убеждала себя, что так будет правильно. Она и не собиралась быть идеальной! Дженни была не настолько глупа, чтобы думать, будто идеал достижим. Она всего-навсего хотела быть хорошей женой. Может, в этом и заключалась её ошибка?
Стоило так подумать, как её охватывал гнев. Её чёртов муж трахает другую, а после приходит домой и как ни в чём не бывало целует свою жену! Как у него только наглости хватает!..
Короткий отдых в Майами не принёс ни радости, ни удовольствия. Габриэль видела, что подруга мрачнеет день ото дня, и отчаянно стремилась вызвать её на откровенный разговор. Будь расклад иным, Дженни охотно согласилась бы поплакаться за бокалом вина о своих печальных домыслах. Однако она отлично представляла, каким будет ответ Габриэль. Бывшая любовница, по-прежнему сгоравшая от желания обладать ею, не станет утруждать себя рассуждениями, права Дженни или нет. Зато она почти наверняка захочет отомстить федеральному агенту и точно не успокоится, пока не посчитает, что с него достаточно. У неё хватило бы на подобное и денег, и связей. Вот только Дженни не желала никакой мести. Собрав воедино все странности поведения мужа, непонятный подарок и его внезапно прорезавшуюся ревность, она вдруг поняла, что смертельно устала жить. Она так хотела верить, а её вновь подставили и подставили очень жестоко. Даже поцелуй Иуды не шёл ни в какое сравнение.
Щётка для волос медленно скользила вниз в тщетных усилиях выпрямить буйные завитки красного золота. Стоило деревянным зубчикам дойти до конца, как пряди вновь сворачивались, скручивались, расплёскивались. И всё-таки – расчесать, вычесать из головы все дурные помыслы. Сделать жизнь гладкой и шёлковой. Податливой и покорной. Взять её под контроль, которого больше нет.
- Джек рассказал, что Габриэль хотела подарить ему планшет для рисования, но ты не разрешила.
Она чувствовала его взгляд – усталый, жадный, голодный, нуждающийся, - да не всё ли теперь равно какой?
- Он стоил половину твоей зарплаты. Никто не смеет унижать моего мужа… - Хотелось кричать – громко, до хрипоты и севшего голоса. – Она хоть красивая, Аарон?
- Прости, что?
Напрягся. Замер от неожиданности. Оглушён и растерян. Должно быть, именно так ведут себя люди, когда он припирает их к стенке доказательствами вины.
- Пожалуйста, избавь меня от лжи и оправданий. – Она положила щётку на столик, усилием воли подавив желание использовать её как орудие преступления. Взглянула на себя в зеркало. Слишком худая, слишком рыжая, слишком веснушчатая, слишком бледная… Вся какая-то слишком.
- Дженни…
- За что?
Она развязала широкую феньку, на белом фоне которой чёрным бисером было выплетено имя. Выбросила её в ведро для бумаг. Украшение глухо стукнулось о дно.
- Дженни…
Он встал с постели, подошёл и опустил ладони на её плечи. Свет лампы издевательски ярко бликнул на двух кольцах. Он так и не снял то, которое она подарила – “Добровольно и навсегда”.
- Не смей!
Ярость полыхнула лесным пожаром. Она вскочила и влепила ему звонкую пощёчину, неожиданно сильную и в тоже время беспомощную.
- За что?..
И он не нашёлся с ответом.
========== ВИНА ==========
Первые дни она обречённо молчала. С непринуждённой живостью болтала с детьми. Весело трещала по телефону с Габриэль, которая допытывалась, всё ли в порядке.
- Всё хорошо, Габи…
И только с ним она молчала, будто смирилась с неизбежным. Приняла безжалостное доказательство, что её вновь предали. Что жизнь напомнила, кто она и кем никогда не будет. Что её подманили красочными фантазиями, точно наивного ребёнка, а после грубо выдернули из сказки и швырнули обратно в грязь. Когда-то Хотч спас её душу от Мастерса, и он же нанёс ей удар, от которого её некому было спасти. Одинокая потерянная девочка, позволившая себе верить…
Она не плакала, не кричала на него, не ругалась, покорно принимая его заботу, словно птица в клетке, и точно знала – вырваться не удастся. По-прежнему гордая, но опустошённая и раздавленная пленом.
На третий, кажется, день он сломался.
- Я пойму, если ты подашь на развод.
Это было правдой, которой Хотч не хотел. На самом деле, он готов был душу дьяволу продать. И продал бы, только кому она нужна? Он накосячил по-крупному и готов был ответить, но что значила его решимость для хрупкой рыжей ведьмы с ледяной пустыней в глазах? Лукавые бесы, авантюрные эльфы, нежные русалки… Умерли все!
- И что ты скажешь Джеку? “Прости, мой мальчик, она ушла, потому что я не удержал член в штанах”? – Никакой жаркой злобы. Слова росли обжигающими острыми торосами ненависти.
- Дженни… Зачем ты так? – с грустью в голосе мягко упрекнул Хотч. – Не хочешь развод? Хорошо. Это хорошо. Давай сходим к семейному психологу, - предложил он, мысленно ликуя – его счастье останется с ним. Однажды всё уляжется и, может быть, он сумеет выпросить прощение и даже получит его. Время. У него есть для этого время, и, чтоб ему сдохнуть, он его использует.
Она не отвечала. Сидела ссутулившись, сжимая ладони коленками, точь-в-точь проказливая девочка, на которую прикрикнули и она обиделась, надулась и ждёт, когда же перед ней извинятся.
- Дженни, поверь, я хочу всё исправить…
Колыхнулась игривая волна огня, явив на свет тонкий нос, нежную округлость скул, коралловый изгиб рта и стылую пустоту глаз.
-Исправить? – безразлично спросила она. – Что ты хочешь исправить? И как? Украдёшь ТАРДИС, отправишься в прошлое и убедишь самого себя, что собираешься поступить неправильно?
Теперь замолчал он.
- Когда Джеку исполнится восемнадцать, я заберу Джой, и ты нас больше не увидишь.
- Спасибо, что даёшь мне время.
- Оно не для тебя, а для мальчика, который ни в чём не виноват. Время, что я собиралась отдать тебе, ты просрал. Другого у меня нет.
“Как сладко ты лжёшь, детка”, - глядя на неё, злющую и равнодушную, думал Хотч. Промаявшись бессонницей несколько дней, он наконец позволил дурной дрёме навалиться всей массой, подмять его, обездвижить чёрной тоскливой немочью на пару часов. Когда же он вынырнул из липкого забытья, сразу почуял на груди привычную тяжесть её головы. Замёрзла, милая, забыв обо всём, не контролируя себя, ночью пристроилась, обвила холодными руками и прижалась крепко-крепко. Он осторожно (не спугнуть бы) взглянул на часы. Оставалось четыре минуты до неизбежного, чёрт его дери, будильника. Вечность горячего тепла и робкого солнца в спутанных нитях красного золота.