- Почему ты решил, что именно она преследует детей?
- Я говорил с Джеком. Он в точности описал Лору. Убедившись, что номер заблокирован, я обратился к Гарсии и получил жирный ноль. Она, конечно, пообещала, что не сдастся, но на поиски может уйти много времени. Но если эта женщина не отступится, как я смогу оставить семью, Дэвид, не зная, чего ещё от неё ждать? И почему я только и делаю, что подставляю мою Дженни?
- Вряд ли это намеренно. Ты ведь знаешь, она и без тебя прекрасно справляется с поиском приключений. – Дэвид дружески улыбнулся. Наверное, хотел приободрить.
- Но это не значит, будто у меня есть право рисковать ею…
В сумраке он наугад протянул руки, и ладони его опустились на её бёдра.
- Не думаю, что это хорошая затея. Серьёзно, Дженни, прекрати ёрзать, иначе завтра не разогнусь.
Её нежный смех в темноте.
- Говоришь, словно тебе не пятьдесят, а сто пятьдесят. – И многозначительный шёпот в губы: - Но мы-то знаем – это не так.
- Я идиот. Не стоило сворачивать на это шоссе. Я должен защищать тебя…
- Тише. Всё хорошо, Аарон. Не нужно доказывать то, что и без тебя всем известно. Ты, кажется, спать хотел? Спи, специальный агент.
Удивительно, как по-разному может она произносить эти два слова. Вот сейчас они прозвучали насмешливо и категорично, дескать, не хочешь трахаться – отстань и дрыхни.
- А ты?
- Чем я, по-твоему, полдня занималась? И места мало. – Она выпрямилась, и чёрным абрисом нарисовался в сумраке тонкий её силуэт с густой неприбранной гривой волос.
- Можешь спать на мне, - великодушно предложил он.
И вновь смех.
- Чтобы ты уронил меня?
- Я буду очень крепко держать… - “Так крепко, что ты никогда не упадёшь, счастье моё”.
- Спи уже!
Немного повозилась и перебралась на переднее сидение. Вынула наушники, включила плеер планшета и захрустела арахисом в острой глазури. Смесь перцев, крахмала и ореха чуть обжигала нёбо и щипала язык. Плэйлист плакал балладами о вечной любви, вопрошал, на что готов человек ради этой самой любви, вызывая неприязнь сентиментальными клятвами и обещаниями, но, на удивление, не раздражая. Самое оно посреди ночи в непролазном лесу.
За деревьями мелькнули проблесковые маячки патрульной машины.
- Вот сука, - равнодушно пробормотала Дженни и прибавила непечатное пожелание скорейшей смерти двинутой владелице мотеля. Воспоминания о несостоявшейся инквизиторше, её мёртвом безголосом доме и красивых жуткой прелестью синих глазах взбудораживали, подстёгивая воображение. Фантазия рисовала мрачные готические элементы целого гарнитура – серьги, кулон (может, колье?) и браслет-перчатку. Что-то неправильное и зловещее было в том мотеле. И дело даже не в хозяйке, по-своему воспринимавшей священное писание и справедливо рассуждающей, что усталая нетрезвая пара не должна садиться за руль. Муж прав – слишком уж тихо и уединённо. Безымянный мотель точно от кого-то прятался и хорошо, если только от налоговиков.
Она не жалела, что уступила ему, позволила профессиональному любопытству федерального агента взять верх. Да, у них вроде как медовый месяц. Пустяк, на самом деле. Формальность, требующая от окружающих величать любовницу “миссис” со всеми юридическими последствиями. Дженни спокойно обошлась бы без суетливой утомительной свадьбы. Он и так был её – специальный агент ФБР Аарон Хотчнер. С того дня, когда он доверил ей самое дорогое – своего сына, - она поняла – он её. Так глупо и пошло, и правда… Назло отбывающему пожизненное Мастерсу, влюблённой Габриэль и всем тем, кто когда-либо домогался её сердца. Даже отцу, который всей душой ненавидел правительство и, будь жив, наверняка проклял бы дочь за связь с федералом.
Арахис кончился. Планшет разрядился. Дженни глянула на часы и поразилась – начало четвёртого. Скоро рассветёт. Наступал тот час, когда и самого стойкого начинает клонить в сон. Хотелось в туалет и курить. Она открыла дверцу, выскользнула в зябкую тьму и провалилась в звучную одуряющую ночь.
Дом, в котором она выросла, стоял на отшибе, и, чтобы услышать лес, нужно было всего лишь открыть окно. Мать боялась леса: его мрачности, туманных оврагов, обитателей (не столько зверья, сколько духов, бродящих по лесным тропам), боялась заблудиться. Поначалу она закатывала мужу безумные истерики, когда тот объявил, что дочь достаточно взрослая для походов и охоты. Пятилетняя девочка – единственная выстраданная дочь – готова ночевать в лесу под пьяное звяканье бутылок? Он, должно быть, издевается?! Однако несколько весомых оплеух вынудили её смириться…
Прикрыв глаза, уже взрослая и замужняя Дженни прислушалась к здешней чаще. Со всех сторон болтали, сплетничали деревья. Ветер бодро скакал по их верхушкам, а они в ответ беззлобно вздыхали. Громко залопотал крыльями филин. Далеко и дробно ломали сучья оленьи копыта. Не вались Хотч с ног от усталости, она бы растолкала его и заставила слушать эту удивительно гармоничную какофонию жизни.
“Не валяй дурака, сучка. Он городской и ни черта бы не услышал “, - мысленно усмехаясь, она беззвучно вытянула пачку сигарет и вдруг напряглась. Метрах в четырёхстах от машины хрустнули ветки и вновь стихло. Только одно животное способно вырвать у лесного оркестра столь сложную ноту осторожности и вкрадчивости. Четыреста метров за спиной, пять сотен шагов, полсекунды полёта ружейной пули – до смешного мало и жутко. Зверей поблизости не слышно, но охотник на тропе, и ей не хотелось ждать и уточнять, на кого именно здесь охотятся. Нутром чуяла, ответ ей не понравится. И как-то сами собой сложились слухи, мотель и уже совершенно для неё отчётливый звук шагов в грубых ботинках.
Бесшумно вернувшись в машину, она завела мотор и, не заботясь о двигателе, сразу перескочила на вторую передачу. Автомобиль тряхнуло. На границе света фар за деревьями мелькнула двуногая тень.
- Дженни, какого чёрта? – Сонный муж едва не свалился с сидения, но точно стукнулся локтем и рассердился. – Темно же ещё!
- В этом лесу спать не принято. – Она с трудом держала руль, глядя попеременно то вперёд, то в зеркало заднего вида. – Не хочу, чтобы Артур рассказывал байки о пропавших молодожёнах. Я не собираюсь умирать с тобой в один день, забыл? – Она нервничала и тараторила как сойка, лихо выруливая на шоссе и желая поскорее убраться куда-нибудь подальше.
- Сбавь скорость!
- Это было чертовски круто и стрёмно! Похоже, слухи не лгут, Аарон. Больше я в этом не участвую, специальный агент. Старею, наверное. Давай как-нибудь сам…
Они молчали. Росси переваривал рассказ угрюмого и замкнутого, но сегодня беспомощно откровенного Хотчнера и думал о рыжей. Что чувствует она, после всех этих лет согласия, принятия безумной работы, вывернутой жизни её избранника? Всё происходило у него на глазах. Выбирала она, и она же добровольно подстроилась, вернее сказать, встроилась в ненормальный ритм командировок и ожиданий, хотя даже наивный Рид догадывался о том, как виртуозно она играет Хотчнером. Будь эти двое нотами, Моцарт умер бы от зависти, слушая неповторимую, хаотичную, страстную, взрывную, невероятно пластичную их симфонию. Так что же чувствует она, с её поистине дьявольским темпераментом?
- Ты обсуждал свои подозрения с Дженни?
- Нет. Ещё нет.
Неудивительно. До чёртиков сложный разговор с непредсказуемым финалом. Такой не каждый потянет. В древности гонцов, несущих дурные вести, казнили.