— Делайте с домом что хотите, — продолжал мистер Окройд. — Он ваш. На столе деньги за неделю, а там и без меня управитесь.
— Управимся! — яростно и презрительно фыркнула его жена. — Еще бы не управиться! Знать, без тебя-то получше будет. Ты давно напрашивался на урок, вот и получай. Катись, катись!
Мистер Окройд молча подошел к дивану, взял сумку с инструментами и поставил ее рядом с корзинкой. Затем сдвинул на затылок старую коричневую кепку и приготовился уходить.
— Постойте, — остановил его Альберт и показал на стол. — А это как же?
— Точно! — подхватил Леонард. — Чуть без карты не ушел. — И протянул отцу страховую карточку.
Точно во сне, мистер Окройд уставился на зеленовато-голубую карту. «Пол мужской… Возраст от 16 до 65… Несвоевременное предъявление карты… Застрахованное лицо…» Все слова были прекрасно ему знакомы и одновременно казались очень странными. Мистер Окройд растерялся, заплутал в непроглядном мраке предупреждений и уведомлений; глумливых «товарищей» и начальников-самодуров; фабричных сирен, не дающих и шагу ступить спокойно; вывесок, которым не суждено увидеть свет; дочерей, которые растут, хохоча и распевая песни, а потом вдруг уезжают за море. И тут в темноте что-то вспыхнуло, заискрило, как ракета, и мистер Окройд совершил преступление.
— А, к черту ее! — вскричал он, порвал карту пополам и бросил клочки в огонь. Затем, оставив за спиной потрясенные лица, взял сумку, корзину и зашагал к двери.
— Что ты творишь? — закричали ему вдогонку. — Куда ты?
— На юга, — ответил мистер Окройд и скрылся в темноте.
Глава 2 Мисс Трант отправляется в отпуск
И снова мы обращаем взор на английские холмы, озаренные тем же сентябрьским солнцем. Однако перед нами уже совершенно другая Англия; темные Пеннинские горы остались далеко позади; мрачные вересковые пустоши, торфяники и черные камни, зловонные котлы низин, — все это исчезло. Мы видим аккуратные зеленые холмики, поросшие травой, которая колышется под вечные напевы юго-западных ветров; поблескивающие озерами долины; домики из серого камня, отливающего нежно-розовым в солнечных лучах; приходские церкви, встречавшие и провожавшие колокольным звоном Тюдоров, Стюартов и Ганноверов; усадьбы, когда-то дожидавшиеся новостей из Нейзби и Бленхейма, из Ватерлоо, Инкермана и Ипра — окна этих усадеб горели ночами напролет, а потом потемнели раз и навсегда, и лишь каменные стены до сих пор выглядят как прежде. В здешних зеленых рощицах могли бы резвиться герои «Сна в летнюю ночь», а великолепные сады с высокими мальвами и крошечными розовыми кустиками, с лужайками, опоясанными мощеными дорожками, как нарочно разбиты для музыки и веселых дурачеств «Двенадцатой ночи». Это и впрямь совершенно другая Англия — зеленый и ветреный форпост Арден некого леса. К западу, за глубокими каналами рек, простираются пограничные земли Уэльса — кельтский край, темные и загадочные холмы которого словно бы вышли из легенд о короле Артуре. Однако здесь, в самом сердце страны, солнечно и благостно, как в саксонской сказке: трава, серый камень, ветер и чистая бегучая вода. Мы покинули северные земли, терзаемые долгой войной, и очутились в крае компромисса: природа здесь сгладила острые вершины, покрыла болота и вереск зелеными коврами, а человек отрекся от безумных индустриальных утех, разбил в долинах пастбища для овец, построил две-три крошечные фабрики и живет себе припеваючи. Да, промышленность и природа заключили тут перемирие, которое длится уже тысячу лет.
К северу от нас расположился Чиппинг-Кэмпден, к югу — Серенстер, к востоку — Берфорд, а к западу Челтнем. Почти на равном удалении от упомянутых чудесных местечек вы увидите серое скопление крыш с квадратной церковной башней посередине — это деревня Хизертон-он-зе-Уол. Порой автомобилисты, торопясь от обеда в Оксфорде к чаю в Бродвее или Чиппинг-Кэмпдене, сбиваются с пути и попадают в Хизертон. Из брошюрок, заготовленных специально для приезжих, они узнают, что население деревни составляет 855 человек, по средам деревня рано закрывается, почту увозят в 17.30, к услугам гостей есть постоялый двор Шеппердс-Холл (стремя номерами), автомастерская «Дж. Харли и сын» и по меньшей мере одна достопримечательность, поскольку список заканчивается указанием: «Посмотрите церковь». Очень немногие приезжие идут на нее смотреть, хотя приходской священник, преподобный Томас Дж. С. Чиллингфорд, не только написал ее краткую историю, но и издал эту историю в виде буклета: «Выдержки из научных трудов археологического общества Бристоля и Глостершира». Любой посетитель, способный по достоинству оценить необычайно добротную алтарную преграду (не говоря уж о двух окнах для прокаженных с северной стороны), может легко приобрести экземпляр этого буклета. Однако автомобилисты уезжают прочь, так и не взглянув на церковь и не заметив, что издалека она напоминает, выражаясь словами мистера Чиллингфорда, «заботливую наседку с поднятой головой». А посему, когда в деревню заезжает дорогая машина, все местные жители (за исключением миссис Фарли из Шеппердс-Холл и Дж. Харли с сыном — они никогда не теряют надежды) готовятся показывать дорогу к другому, более крупному и важному населенному пункту.
Однако бывают дни, когда люди попадают в Хизертон не случайно, а вполне сознательно. Сегодня как раз такой день. Последние три недели вся округа пестрит объявлениями о том, что господа Медворт, Хиггс и Медворт устраивают аукцион без резервированной цены, на котором будут распроданы предметы мебели и обстановки усадьбы Олд-Холл. Хорошо осведомленные жители — а почти все жители Хизертона хорошо осведомлены — ждут этих торгов уже несколько месяцев, с самой кончины полковника Транта. Всем известно, что дела у Трантов не так хороши, как прежде, и что мисс Элизабет Трант, пятнадцать лет ухаживавшая за отцом после смерти матери, будет жить не в Олд-Холле, а в загородном коттедже неподалеку. Все имущество досталось мисс Элизабет, хотя она и младшая из трех полковничьих детей. Впрочем, местные жители убеждены, что она заслужила наследство — и заслуживает куда большего. — поскольку осталась в Хизертоне и присматривала за стариком, с которым последние годы приходилось ой как несладко. Бедолага пропустил две цветочные выставки подряд и не мог доковылять даже до церкви. Все вздохнули с облегчением, когда он наконец упокоился в дальнем углу церковного погоста. Мисс Трант (ей около тридцати семи, но столько ей нипочем не дать, такая она стройная и хорошенькая) заботилась о нем год от года и уже давно не покидала Хизертон больше чем на сутки. Ее брат, судья в Индии, и сестра, удачно вышедшая замуж за лондонца, редко сюда добирались. Все знают, что без пенсии полковника и после выплаты всех долгов мисс Трант останется меньше чем двести фунтов дохода в год. Потому она и решила переехать в загородный дом, куда уже отвезли все нужные ей вещи, и потому же выставила на торги всю усадебную мебель, а саму усадьбу решила сдать.
Господа Медворт, Хиггс и Медворт давно не жаловали своим присутствием Хизертон. Сегодня великий день. К Олд-Холлу съехалось множество машин, миссис Фарли уже открыла вторую бутылку виски, а Дж. Харли и сын заменили две проколотые покрышки и теперь раздумывают, что делать с одним чрезвычайно норовистым магнето. Люди — самые обычные люди, не торговцы — прибыли аж из Бортон-он-зе-Уотер, Уинчкомба и Грейт-Баррингтона. А уж торговцы съехались со всего света: двое были из Челтнема, трое из Оксфорда и один из Глостера, все антиквары, а не какие-нибудь бакалейщики или торговцы тканями, которые держат под магазином каморку, забитую подержанной мебелью. Конечно, есть тут и такие, куда без них? А один господин в очках и с острой бородкой, говорят, представляет крупную лондонскую фирму. Приехал он не специально, просто путешествует по стране, но все-таки он здесь. Помимо профессиональных торговцев в усадьбе собралось по меньшей мере двадцать любителей — это хизертонцы, которые надеются перехватить какую-нибудь вазу или каркас кровати. И, наконец, большинство гостей — самые обыкновенные зеваки. Они пришли, чтобы поглазеть на Олд-Холл изнутри, подвигать вещи и попутаться под ногами — словом, развлечься. Эти посетители, многие из которых привели с собой всех детей, существенно превосходят в численности остальных; они явились первыми и уйдут, несомненно, последними. «Всегда одно и тоже, одно и то же! — вскричал мистер Джеймс Медворт, когда мисс Трант попыталась возразить. — Они придут, и остановить их нет никакой возможности». Мистер Медворт уже много лет толкается в душных комнатах, до отказа забитых зеваками, и теперь относится к их появлению как к чему-то неизбежному. Они хотя бы смеются над его шуточками, а у мистера Медворта таких шуточек большой запас. Это мужчина среднего возраста, с огромным ртом и торчащими вперед зубами, которые делают его похожим на жизнерадостную акулу. Мисс Трант он не по душе, но все же она готова поверить своему адвокату, мистеру Труби из Челтнема, который отозвался о Медворте следующим образом: «Умен, умен. Знает свое дело».