— И река наверняка прозывается Волгой, другие-то реки вряд ли тут протекали в стародавние времена. — предположила доверчивая тётушка. — Как поразмыслишь, сколько раньше в мире всякого интересного было, сколько затейников нами управляло, как вспомнишь дивные истории своих бабушек и дедушек — так в нынешнею пору и жить не хочется.
— Это вы напрасно грустите, это у вас внутренняя печаль присутствует, вы её гоните прочь. — Алексей Николаевич попробовал утешить собеседницу заигрыванием указательного пальца. — И не настолько безмятежно жилось нашим предкам, как вы возможно подумали, разглядывая гравюру и представляя себе, что все эти люди, после весёлого совместного труда, садились на кораблики и с удовольствием катались наперегонки по Волге, а то и закидывали сети с целью наловить рыбки для ухи, а то и просто принимали солнечные ванны, развалившись на палубных шезлонгах. Нет уж, много кровавого зла творилось на древней русской земле, а драгоценная наша Липовая Гора вообще была окружена мистическим ореолом и отпугивала не только вражеские племена от нашествия, но и соседи опасались заглядывать сюда без лишней нужды.
Алексей Николаевич и сам в стотысячный раз с любопытством разглядывал гравюру.
— О чём же таком мистическом вы разузнали, Алексей Николаевич? — несколько воровато уборщица допила кофе и попросила ещё. — Известно, что вы человек образованный и много чего повидавший, а мы люди серые. Расскажите мне про Липовую Гору, а я послушаю.
— О, несомненно вам будет интересно меня послушать. — торжественно проговорил Алексей Николаевич, увлекая собеседницу к книжным шкафам, подальше от кофейника. — В некоторых летописях, относящихся по-видимому к тому же периоду, что и данная гравюра, вполне убедительно сообщалось, что южная часть города Ярославля и его окрестностей — это аномальная зона. Те расстояния, которые, при взгляде на карту, казалось бы, могли преодолеваться обыкновенным человеческим шагом за несколько часов, в реальности преодолевались за несколько дней, а то и недель. Например, описывается некий странствующий монах Афиноген, заночевавший у стога сена крестьянина села Дядьково, и не способный с утра перешагнуть линию поля, на котором находился стог. Только к обеду выбрался на поле сам крестьянин, потребовал с монаха уплаты за ночлег и указал дорогу на речную пристань. Афиноген расплатился и побрёл своим путём, намереваясь уже к вечеру добраться до левого берега Волги, где предполагал проповедовать среди раскольничьих скитов. Но изумлению его не было конца, когда к полуночи он вышел на тоже самое поле, к тому же самому стогу сена. На следующий день он опять-таки расплатился с крестьянином за ночлег, но поступил на этот раз хитрее, а именно: схватил шустрого малого за ухо и пообещал предать анафеме, ежели тот не укажет верную тропу, чтоб вырваться из мистического круга. Напуганный крестьянин указал этот путь, получил толику увещаний и намёков на кару Божию, но сам Афиноген — хоть и покинул злополучное поле, сжигая следы своего пребывания на нём — ещё несколько дней бродил по окрестностям, пока не вышел-таки к пристани, где его измождённым подобрали рыбаки и отправили на лечение в фельдшерский пункт села Дядьково. Судя по всему, там монах и скончался, не ведая причин для западни, в которую он попал. Кажется, и сам летописец, занося суть сих странных событий на пергаментный свиток со слов пожилого фельдшера (будучи тайным масоном-розенкрейцером, решившим под конец жизни исповедаться), не очень-то верил тому, что записывал. Но, слава Богу, всё это дела давно минувших дней, и сейчас ничего подобного в наших краях не наблюдается.
— Как же это вы говорите, что не наблюдается? — удивилась тётушка.
— Да как же мне этого не говорить, когда я ничего подобного наблюдать не изволю?
— Вы просто не располагаете сведениями о надёжных фактах, а они у вас под носом.
— Разве? — невольно шмыгнул носом Алексей Николаевич.
— Да вот соблаговолите узнать, что ровно неделю назад мой муженёк отправился прямо отсюда, из Октябрьского посёлка, в село Лютово — с целью навестить приболевшего племянника — и только вчера вернулся домой. При том, что взрослому и здоровому мужчине на это путешествие хватило бы и одного дня.
— Что же из этого следует по-вашему?
— А по-вашему, что из этого следует?..
— Я бы не решился ничего предполагать, а попробовал допросить вашего мужа.
— Вы напрасно думаете, что я этого не попробовала. — очарованная собственной находчивостью воскликнула тётушка. — Мой муженёк, разумеется, отоспался и приободрился, но как я его не тормошила с утра и не выпытывала правды о том, где он пропадал, этот мерзавец принялся уверять, что ровнёхонько ничего не помнит. «Как же ты, — спрашиваю. — Кондратий Степаныч, способен меня за дурочку держать, отсутствуя дома целую неделю, а теперь запросто заявившись и уверяя, что обеспамятовал?» А он просто сидит, словно ни в чём не бывало, и всеми силами клянётся, что попал в магический переплёт, и теперь вряд ли кто разберётся с деталями его путешествия до села Лютово и обратно, что вряд ли кто вознамерится прошествовать по его следам с целью изъятия улик и торжества правды.