— Так и говорит? — слегка посмеялся Алексей Николаевич.
— Так и говорит. Идиотов, говорит, у нас в последнее время почему-то не наблюдается, а из порядочных людей на это путешествие никто не вознамерится!..
— Почему же никто не вознамерится? — вспыхнул вдохновенным взором Алексей Николаевич, ещё и минуту назад не помышлявший ни о каких странствиях. — Итак, вы уверяете, что Кондратий Степаныч отправился в путь из нашего посёлка?
— Прямо вот отсюда отправился. — тётушка ткнула пальцем за окно в сторону одинокого магазинчика. — Мне довелось разузнать от некоторых его приятелей, что он с каким-то невероятным энтузиазмом представлял каждому встречному свой телефон, по которому якобы вызванивал немощного племянника, у каждого спрашивал про лекарства, способные побороться за жизнь очень хорошего человека, ибо бактерии стафилококка не дремлют, а затем скоренько купил себе что-то покушать, и отправился. Сказал, что только навестит приболевшего племянника, имея в виду священную родственную обязанность, а затем пойдёт на станцию, сядет в поезд и приедет обратно. Ушёл и пропал на неделю. Ну, не сволочь ли?..
— Очень хорошо. — возбуждённо притопнул ногой Алексей Николаевич. — Не то хорошо, что он сволочь и пропадал неделю, а то что живым домой вернулся, и у меня теперь появился существенный повод для личного путешествия. Я намерен пройти по следам Кондратия Степаныча от нашего посёлка до станции Лютово, чтоб по возможности детально прояснить всё, что с ним происходило в пути, и почему он так долго отсутствовал.
— Сходи, миленький, обязательно сходи. — всплеснула руками тётушка, никак не мнящая сегодня столкнуться со столь добрым и отзывчивым человеком. — Точного адреса племянника я не назову, скажу только, что его дом стоит на взгорочке, но, впрочем, каждый в этом селе укажет на искомый дом и проводит без лишних помех, располагая свободной минуткой и личным интересом. Вы только, Алексей Николаевич, будьте осторожны. Кондратий Степаныч, конечно, заядлый пьяница и мог напиться до беспамятства, окружённый родственной заботой внезапно исцелившегося племянника, после чего у него и выветрилась из памяти целая неделя времени. Но могли произойти события мистического свойства, подобные тем, с которыми вы ознакомились в древних летописях, и вовсе не факт, что вся эта таинственная экзальтация обойдёт вас стороной.
— О, меня не так легко запугать! — приосанился Алексей Николаевич. — Фантазии, крутящиеся в моей голове, способны обескуражить любой из кошмаров реальности.
— Тогда не смею вас задерживать, вот завтра с утра и отправляйтесь в путь, а я вам вечером пирожков занесу.
— И занесите, это будет очень любезно с вашей стороны — от домашних пирожков я никогда не отказывался.
— Супруге вашей поклон передавайте.
— Не сомневайтесь. С удовольствием передам.
Утром следующего дня, упаковав в сумку тётушкины пирожки и бутылку с минеральной водой, Алексей Николаевич осторожно поцеловал жёнушку в соблазнительно розовое ушко, не желая будить её и вносить в дом лишнего беспокойства, с умилением взглянул на спящих ребятишек, застенчиво мурлыкающих во сне свои детские лирические излияния, и покинул дом с целью пройти по следам Кондратия Степаныча от места отбытия до места прибытия.
И тотчас Алексею Николаевичу повезло — впрочем, как частенько ему везло в своих замысловатых путешествиях — прямо перед подъездом лежал, обращаясь к небу с нерасторопной улыбкой аутиста, известный выпивоха Валерчик, жмурился на лучи утреннего солнца и не намеревался просто так пропускать кого-либо через себя.
— Куда торопишься, Алексей Николаевич? — ухватил он нашего путешественника за ногу. — Не торопись, присядь на дорожку.
— Очень хорошо, Валерчик, что ты с раннего утра залёг здесь. Ты-то мне и нужен.