Выбрать главу

Алексей Николаевич живо вообразил себе дряхлую старушонку, пробирающуюся ранним утром через метель и завалы снега ко врачу, держа спасительный талончик в кулачке, на который даже забыла натянуть хлипкую варежку, и тут к ней сзади подкрадывается на цыпочках бандит, скрывающий лицо под маской зловещего клоуна, отточенным кинжалом перерезывает бабке горло и удирает прочь, источая из себя фривольные знаки и отрыгивая дымовую завесу для сокрытия преступления.

— Впрочем, бабка могла не теряться, а умышленно уйти из дома. — хорошенько встряхнул головой Алексей Николаевич. — Пожилым людям свойственны наивность в оценке собственных сил и упрямство, с которым они готовы пренебрегать любым мнением, кроме своего собственного. Однажды этакие старушонки просыпаются спозаранку, справляют все обычные домашние дела, садятся передохнуть, но вдруг прытко вскакивают с кресел, невразумительно пытаются что-то проговорить, обратиться к кому-то с окончательным и решительным вопросом, даже если в доме никого нет, а затем собираются якобы в поликлинику к терапевту и уходят с концами. Либо прискорбные прегрешения уволакивают их в путь, подальше от глаз людских, где они спокойно могли бы свести счёты с жизнью; либо обещанные, но не выполненные обязательства не дают им душевного покоя, давние не выплаченные в срок долги свербят совесть — и вот они отправляются на поиски своего прошлого, дабы рассчитаться с ним сполна.

— Но ведь не только глупые старушки пропадают бесследно, а очень часто исчезают и дети, и беззаботные юные девушки, которые вовсе не могут испытывать страданий за ошибки, содеянные в прошлом. — призадумалась подруга жены. — Что за мотивы побуждают отправится их в путь? Кажется, что они исчезают без причин.

Алексей Николаевич грустно развёл руками, признавая за собой не полное ведение тайников человеческой души.

— В конце 80-х годов прошлого века, я увлёкся изучением психических расстройств и вопросами своевременного и несвоевременного ухода из бытия. Частенько засиживаясь в приёмном покое психоневрологического диспансера, я запросто общался с посетителями, делая вид, что я такой же, как и они, слегка чокнутый и превентивно коммуникабельный. — рассказал Алексей Николаевич, улыбаясь самому себе и своему игривому прошлому. — Мне нравилось сообщать им про себя всяческие болезненные небылицы, выдавая их за правду, нравилось обсуждать проблематику внутреннего космоса, чем вызывал к себе абсолютное доверие у слушателей. Кажется, к разговорам со мной эти пациенты были расположены гораздо больше, чем к разговорам с лечащими врачами. Во всяком случае, вне зависимости от личного отношения к диалектике, я не собирался никого лечить и в чём-то упрекать.

— У меня на работе полно чокнутых, и я не очень тревожусь по этому поводу. — сказал газовик. — Мне важно зарплату вовремя получать.

— Ну и вот. — усмехнулся Алексей Николаевич. — За этими беседами время пролетало незаметно, мне довелось узнать много всяческих историй — порой невесёлых, словно водка с клофелином, а порой и счастливых, как пять капель валокордина — мир зачастую предсказуем даже в самых непредсказуемых местах. И вот однажды мне поведали историю о девушке, страдающей маниакально-депрессивным психозом, но в очень неразвитых формах, и до поры до времени эта болезнь не мешала ей жить и радоваться жизни. Лишь однажды, когда она была совсем маленькой девочкой, некий пенсионер взял её за ручонку, отвёл под сень буйно цветущей яблони и спросил: не хочет ли, девочка, откушать печёный пирожок, взамен на снятое платьице?.. На что девочка ответила пронзительным воплем и треснула пенсионера отломанной веткой яблони по шее, а затем отобрала печёный пирожок и уплела за обе щёки. Кажется, потребовала и ещё один, поскольку пирожки в тот день были вкусны.

— А куда смотрели родители?

— Куда обычно смотрят родители в таких случаях — туда они и на этот раз смотрели; пенсионера, кажется, пытались судить, но он оказался дальним родственником губернатора, и дело тихонечко спустили на тормозах, а вот девочку отвели к психиатру, у которого она с тех пор и регулярно проверялась по мелочам. По несколько раз в год её примечали, цепляющейся в парке к безобидным старичкам, пытаясь увлечь их поближе к яблоням. Затем, казалось, девочка вылечилась, с успехом закончила пединститут, затем получила красные дипломы ещё в двух ВУЗах (надо вам знать, что маниакальная фаза этой болезни подталкивает человека к дикой активности: ему достаточно трёх-четырёх часов сна в сутки, у него развиваются ошеломительная эрудиция и спортивный энтузиазм), а затем поступила работать в школу учителем истории. Преподаёт себе и преподаёт, родители учеников довольны, администрация в школе не нахвалится, но вот однажды у ней прямо на уроке возникла идея совершить экскурсию по местам боевой славы Салавата Юлаева. И вот всем классом они сорвались, схватили из каптёрки завхоза какую-то необходимую ерунду для путешествия, никого не предупредили и поехали из Ярославля в Уфу. Чуть ли не на перекладных. Естественно, родители вечером звонят в школу: где наши детки, извольте сказать, почему их до сих пор нет дома?.. А никто в школе этого не знает и ничего утешительного сказать не может, кроме «были сегодня где-то здесь, вот даже оценки в журнале имеются»!! То есть, представьте себе на минуточку, исчезновение целого класса детей и учительницы без всяких на то причин!.. Город встал на уши, у здания управления внутренних дел собираются митинги недовольных граждан, руководство области пытается что-то предпринять, но это что-то напоминает, скорее активное занятие мастурбацией под антидепрессантами, чем профессиональную работу. Но вот через несколько дней в парках и яблоневых садах тишайшей Уфы принялись находить крепко побитых пенсионеров, что и вывело на след учительницы и всего пропавшего класса. Детей отправили к родителям, а её в психушку. Сколько не домогались от детей объяснений, как учительница смогла их заставить внезапно уехать, а затем калечить несчастных пенсионеров — дети лишь грустно плакали и лепетали про историческое пристрастие к подвигам Салавата Юлаева.