– Это мой домашний слуга. Я уступлю его вам. Временно.
– С вашей стороны это просто замечательно, сеньор директор, – растроганно бормочет дон Эрмохенес. – Вы очень любезны. Но, мне кажется, в этом нет необходимости… А вы что думаете, сеньор адмирал?
Дон Педро качает головой.
– Думаю, это роскошь, без которой мы вполне можем обойтись, – сухо отвечает он.
– Что ж, навязывать не буду, – соглашается Вега де Селья. – Однако возницу и экипаж я вам все-таки дам. Подыщем кого-то, кому можно доверять. Надеюсь, с этим вы спорить не будете.
Дон Педро вновь соглашается, на сей раз не произнося ни слова. Спокойный, серьезный, он так же непроницаем и непостижим, как обычно; однако на лице появляется меланхоличное выражение. Возможно, думает директор, такова его манера выражать озабоченность. Речь идет о долгой дороге, полной непредвиденных опасностей. Странная и одновременно благородная авантюра в духе эпохи: доставить источник знания, мудрость века в скромный уголок Испании, в Королевскую библиотеку. И все это предстоит сделать двум добрым людям, решительным и бесстрашным, которые отправятся в путь по Европе, с каждым днем все более беспокойной, где старые престолы внезапно сделались шаткими и все меняется слишком быстро.
2. Опасный человек
Любое заимствование делалось с величайшими предосторожностями, особенно когда дело касалось доктрины и политики. Все стремились сохранить многочисленные привилегии, а также соблюсти идеологические традиции, которые не сочетались с новым миром, сиявшим все ярче.
В романе я всегда стараюсь осторожно обращаться с мизансценой, даже если описание ее занимает всего несколько строк. Правильная мизансцена придает особое настроение персонажам и событиям, а иной раз и сама становится событием. Если не злоупотреблять описательными подробностями, светлый или пасмурный день, открытое или закрытое пространство, ощущение дождя, сумрака, близости ночи, вторгаясь в действие или в диалог, помогают сделать пространство романа более реальным. По сути, речь идет о том, чтобы читатель увидел то, на что намекает автор: сцену и ситуацию. Чтобы ему по возможности передалось видение того, кто рассказывает историю.
Итак, я описывал Мадрид последней трети XVIII века. Я уже рассказывал про эту эпоху в одном из своих предыдущих романов. Поэтому, прежде чем поместить героев в нужную мизансцену, я уже знал, как ее лучше обставить. Мне были знакомы обычаи и нравы той поры, включая языковые обороты и особенности разговорной речи, кроме того, в моем распоряжении были подробные справочники: произведения Кадальсо и Леандро Фернандеса де Моратина, сайнеты[7] Рамона де ла Круса и Гонсалеса де Кастильо, мемуары и путевые заметки с подробными описаниями людей, мест и памятников той эпохи. Что касается городской структуры, расположения улиц и зданий, с этим также особых проблем не было. В моей библиотеке имеется два замечательных раритета, к которым я уже прибегал однажды, описывая восстание против наполеоновских войск 2 мая 1808 года. Один из них – карта Мадрида, опубликованная в 1785 году картографом Томасом Лопесом: предмет удивительной точности – мы редко по достоинству оцениваем мастерство того периода, когда спутниковая фотография не существовала, – сопровожденная подробным перечислением улиц и зданий. Другой назывался «План города Мадрида, а также Мадридского двора», он был опубликован Мартинесом де ла Торре и Асенсио в 1800 году, его мне когда-то много лет назад подарил букинист-антиквар Гильермо Бласкес. Это последнее произведение, помимо развернутого плана города, который, собственно, и давал ему название, включало в себя семьдесят четыре небольшие гравюры, в мельчайших подробностях описывающие каждый квартал.
Имея под рукой столь богатый материал, было несложно найти Дом Казны, в котором располагалась Испанская королевская академия в период приобретения «Энциклопедии»: это был флигель, примыкавший к зданию Королевского дворца, интерьер которого в те времена еще не был до конца оформлен. Сейчас Дома Казны уже не существует, его снесли в 1910 году для строительства площади Орьенте; но в Интернете я отыскал несколько вертикальных проекций, выполненных безвестным французским архитектором и хранившихся в Национальной библиотеке. Вооружившись всем этим, а заодно прихватив с собой копии еще кое-каких чертежей, я отправился в этот квартал, чтобы соотнести нынешнюю топографию с прошлой. Я подолгу гулял в тех местах, стараясь воссоздать облик здания, в котором сотрудники Академии собирались на протяжении сорока лет, пока в 1793 королевским декретом им не выделили другую резиденцию, на улице Вальверде. Я представлял, как почтенные мудрецы той эпохи входят в старинный особняк или выходят из него, и наметил приблизительный маршрут, которым Мануэль Игеруэла и Хусто Санчес Террон, два академика, решившие, при всем различии во взглядах, совместно препятствовать покупке «Энциклопедии», продолжали свою ночную прогулку по улице Майор до Пуэрта-дель-Соль, покуда первый убеждал второго в необходимости тайно объединить усилия против поездки в Париж.