— Обязательно так туго? — спросил я.
— Обязательно, — ответил красноглазый в своей спокойно манере. — Поднимайся, пора в путь.
И добавил, обращаясь к Младшему:
— А ты присматривай за ним.
Я пошёл, деваться было некуда, но через пять минут понял, что так дело не пойдёт.
— Одеяла хоть заберите, — пожаловался я. — Без рук да в этих ссаных шкурах, я расшибусь на камнях!
Красноглазый кивнул и могги, сняв с меня связку одеял, закинул себе на плечо. Не скажу, что мне стало легче, но так я хотя бы мог нормально смотреть под ноги. Со связанными руками было сложно держать баланс, а скатка, висевшая до этого на груди, сильно мешала обзору.
Когда мы перемахнули через курумник, я повалился без сил, тут уже лукавить не приходилось — я действительно выдохся. Использовать же поток я пока опасался. Присел на колени Младший, но явно не от усталости: он смотрел куда-то вдаль и шептал неразборчиво. Я проследил за его взглядом: у подножия гор вздымался столб чёрного дыма и тянулся к облакам, но расстояние было столько велико, что я боялся ошибиться, если бы не слабый запах гари и реакция моих конвоиров, я бы, скорее всего, ничего не заметил.
— Дайте воды, — попросил я.
Красноглазый зашёл со спины, развязал мой мешок и, выудив флягу, дал мне напиться. Я снова заметил перемену в его настроении, в глазах заиграл живой огонёк. Впервые он предстал так близко: борода, в которой могла спрятаться белка, старила мужчину, но я бы мог поспорить, что ему было не больше тридцати.
— Найди брата, — обратился он к могги. — Мы будем ждать у Старой Норы.
— Цай-Ко… — прошептал Младший. — Она ведь была там.
— Не время, друг, — сказал красноглазый и положил руку Младшему на плечо.
Тот кивнул, смахнул скупую слезу и одарил меня гневным взглядом. Глаза его были темнее ночи, но я выдержал этот взгляд. Своей вины в случившемся не видел, хотя знать наверняка не мог. Но не этому мальчишке судить меня.
Младший сложил руки домиком, прошептал молитву или какой-то заговор — обычаев могги я не знал — и трусцой побежал обратно по склону. Красноглазый молча закупорил флягу, положил обратно в мой мешок, не забыв его затянуть, и кивком указал направление.
«Снова по камням», — печально подумал я.
Шкуры всё-таки не обувь для горных переходов, да это вообще не обувь! То, чего я опасался всё-таки произошло. Я несколько раз оступился и крепко приложился о камни, а когда мы сошли с курумов и вернулись в тайгу, я выглядел так, словно меня отходили палками, впрочем, чувствовал себя так же: лоб саднило, а левый глаз заливало кровью, и вытереть его о плечо у меня никак не получалось; правая штанина была разорвана и через дыру я видел, что кожа на коленной чашечке содрана. А вот красноглазый этого словно и не замечал, он спокойно дожидался пока я встану на ноги после очередного падения и только после этого продолжал путь.
— Всё, дальше не пойду. — Я осел на хвою под кедром и попытался принять удобную позу, но со связанными руками это было весьма сложно сделать, так что просто завалился на бок.
Красноглазый спорить не стал и присел на поваленный ствол. Мы молчали. Только птицы щебетали, да ветер шумел в кронах деревьев. Хотелось высвободить руки и просто лежать. Я даже стал проваливаться в дрёму, но конвоир наглым образом пнул меня.
— Нужно двигаться дальше.
Поднялся я не без труда, но идти не спешил.
— Что там горит? — спросил я.
Красноглазый замер, после медленно обернулся. Я ожидал увидеть взгляд полный ненависти, но мужчина снова натянул маску безразличия.
— Выдержке тебе не занимать, — ухмыльнулся он. — При мне можешь не ломать комедию. Я знаю кто ты такой.
— Да ну. — Я хотел было выдать колкую фразу, но запнулся на полуслове: зрачки собеседника резко сменили цвет на ярко-жёлтый, а через миг снова приобрели рубиновый оттенок.
«Бесов праздник!»
— Дело заключается в следующем, — продолжил чистый как ни в чём не бывало. — Повторю, я знаю кто ты и зачем здесь. Ты можешь поверить мне на слово и с этими знаниями мы весело потопаем к Дубовому Щиту. Ты не мешаешь мне, а я тебе. Как такой вариант?
Вариант был так себе. Этим трюком с глазами чистый явно хотел мне что-то продемонстрировать, но встречающим он не был, так как слов нужных не произнёс. Был ли он из ордена Чистых или умело маскировался? Я затруднялся ответить, но знал наверняка, что настоящий чистый не вёл бы подобные беседы с таким как я: для церковников Добрые Люди являлись настоящим воплощением демоном. Тут было два варианта: либо чистый не такой уж и чистый, как бы каламбурно это не звучало; либо он действительно верит в то, что говорит, а значит красноглазого могли использовать вслепую.