Утром второго дня я прогулялся к банку де Ватта и запросил доступ к одной из тайных ячеек братства. Тщедушный банкир проводил меня в хранилище и оставил наедине с чёрным ящиком, запечатанным символом солнца. Капля моей крови распечатала ящик, и я выудил на свет янтарный шар.
«Братья?» — мысленно призвал я.
Ответа не последовало. Я обратился снова. Тишина.
Покидал банк я в удручённом состоянии. Круг молчал. Такое было со мной впервые. Позже Тэсс уверяла меня, что всему виной заблокированная восьмая сфера, и я даже поверил ей на какое-то время — не хотелось портить последний день отдыха своей кислой миной, — но уже по приезду в северный пригород Тизы чувство беспокойства вновь вернулось.
В предместье располагался лишь один приличный трактир. Алианец должен был быть уже здесь, потому как запозднились мы на сутки: в пути нас застал снегопад и пришлось пережидать непогоду на почтовой станции. Первые заморозки пришли раньше ожидаемого. Мороз сковал лужи, а с неба сыпали крупные хлопья снега. Пригород занесло по щиколотку, но усердные подмастерья — в этом предместье стояли кузни и литейный заводик — расчищали снег широкими лопатами, выдыхая клубы пара.
Тэсс направилась в ближайшую лавку приобрести тёплые вещи, а я заглянул в трактир. Стоило разведать обстановку. В зале было немноголюдно: троица забулдыг кидала кости за столом в углу и на меня они не обратили внимания; парочка купцов расправлялась с жаренным поросёнком, они громко чавкали и обсуждали какие-то свои дела с набитыми ртами — вызывали отвращение; упившийся одинокий путник склонился над миской похлёбки и с трудом удерживал голову ровно; тучный трактирщик скучал у очага, помешивая что-то в казане. Я направился к нему.
— Комнаты есть? — спросил я.
— Одна, — бросил тот через плечо.
— Много гостей?
— Не жалуюсь.
— Подай пинту пива. Светлого.
Толстяк окликнул кого-то. Из подсобки выбежал паренёк и принял у хозяина заведения поварёшку, а халдей подошёл к стойке. Окинув меня хмурым взглядом, он выставил кружку пива.
— Два денье, — сказал он.
Я выложил на столешницу три монеты: два денье и один ливр. Трактирщик зыркнул на меня из-под заплывших век, но деньги забрал молча.
— Я ищу алианца. — Я отхлебнул из кружки и поморщился — пиво отдавало сильной горечью.
— Шлялся тут один, — кивнул халдей. — Снял комнату на наделю, но уже как два дня не объявлялся.
Я выложил на стол ещё один ливр.
— Беру свободную комнату. Подай туда, — я указал на свободный стол у окна, — что-то горячее. Два блюда. И бутылку доброго вина.
Трактирщик сгрёб монету, проверил ту на зуб и довольно крякнул. На фразу мою он никак не отреагировал. Я забрал кружку и занял столик. Купцы продолжали жевать да сетовать на какого-то мытаря, содравшего с них круглую сумму. Путника вконец разморило и тот уткнулся носом прямо в тарелку с супом, а троица собиралась покинуть трактир. Один из них подошёл к трактирщику, второй встал подле купцов. Мне не хватило секунды, чтобы поджечь поток: оставшийся за столом игрок в кости вскинул руку, и я захлебнулся от боли в груди.
«Ловчий…»
Виргельхольм — тёмное пятно в истории братства. Я битый год колесил по Цвану и Нортиму в поисках ренегатов в компании Ловчих. Да что там я? В тот год круг старейшин собрал чуть ли не всех братьев, объявив возмездие. Тогда-то я сполна насмотрелся, как Ловчие лишают потока. Смотрел и думал, что буду готов к чему-то подобному, но видит Создатель к такому подготовиться невозможно.
Человек за столом сжал руку в кулак и в ушах у меня будто лопнула струна. Это не было похоже на опустошение потока — он всё ещё был при мне. Я ощущал каждый плод на раскидистой вишне, мог притронуться к любому из них, но поток больше не слушался меня. Словно чужая собака, которая прибилась на время, потеряв хозяина: она повиновалась мне, лизала лицо и давала лапу, но стоило объявиться хозяину, и пёс тут же бросился к его ногам, а я более не имел власти над животным.
Сталь блеснула и вот уже забулькал первый купец. Движение неясного силуэта и брызнула кровь из горла второго. Трактирщик тяжело рухнул на пол, а его убийца, перемахнув через барную стойку замер возле перепуганного паренька. Я отвернулся.
Ловчий внимательно наблюдал за мной. Он смотрел холодно, отрешённо, лишь плотно сжатые губы напряжены.