Именно при Фёдоре Иоанновиче Россия присоединила Сибирь, двинулась на Дикое Поле, застраивая его крепостями, приросла городами — Архангельском, Тобольском, Саратовом, Царицыным. Блестяще проведена война-реванш со Швецией и возвращено устье Невы. Царь вымолил у Бога и новую славу для русской Церкви — именно при нём московский владыка наречён был «Патриархом Московским, Всея Руси и Северных стран». Неверующие историки, конечно, все успехи этого царствования связывают исключительно с деятельностью умного правителя Бориса Годунова, состоявшего при вечно молившемся царе. Однако в 1598 году правитель остался один и у него всё рухнуло за четыре года. Тогда-то современники и поняли, что человеческое хитроумие было ничто без благочестия царя-праведника.
«У него не было „брани против плоти и крови“, но неприятелей своих он одолевал молитвою. — писал о Фёдоре Иоанновиче в своём „Временнике“ дьяк Иван Тимофеев. — И настолько помогала ему сила молитвы, что ею он привлекал на себя милость Божию… Если кто, зная это, теперь с верою призовет его в молитвах, — не согрешит, и я первый из всех не поленюсь это сделать. Ибо во дни его десница Творца Мира лучше всякой человеческой надежды самостоятельно управляла и сохраняла его царство». Благоверный Царь Фёдор прославляется в составе Собора Московских святых, но, возможно, и Церкви и обществу не помешало бы установление отдельного празднования в честь этого великого праведника, молитвами добившегося больше, чем иные мечом и топором.
Фёдор Иоаннович был во многом противоположностью отцу. И всё же он был его сыном. И если сын стал святым, то, значит, в нервной напряженной религиозности отца было то, что эту сыновнюю святость воспитывало и формировало.
Как бы то ни было, для большинства русских историков характерно уважительное отношение к Ивану Грозному, — даже негативная оценка его личностных черт чаще всего сочетается с признанием величия его эпохи.
«Век задавал важные вопросы, а во главе государства стоял человек, по характеру своему способный приступать немедленно к их решению», — утверждал С. М. Соловьев.
«Гнусными проявлениями жестокости и цинизма не исчерпывалась духовная жизнь и деятельность Грозного в эти мрачные годы. До самой смерти он хранил в себе добрые уроки времён Избранной рады, её метод широкой постановки очередных тем управления и способность систематического выполнения их на деле. Как ни судить о личном поведении Грозного, он останется как государственный деятель и политик крупной величиной», — подчеркивал С. Ф. Платонов.
«Страстный, увлекающийся, Иван Грозный упорно шёл к намеченной цели: ломая на своём пути все преграды, беспощадно расправляясь со всеми противодействовавшими ему, он создавал политическую силу, которая позволила русскому народу преодолеть грозившую ему извне опасность и выйти на широкое историческое поприще», — настаивал С. В. Бахрушин.
«Это был проницательный политик, по-своему понимавший сложные внешне- и внутриполитические задачи России… Его, пожалуй, можно сравнить с неумелым лоцманом, знающим место назначения корабля, но упорно сажающим его то на мель, то на незаметный риф… Иван IV был сыном блистательного, но жестокого века, когда бурное развитие гуманистических теорий совпало с истреблением тысяч инакомыслящих во время религиозных войн и с деспотическим правлением взбалмошных монархов… Полубезумный шведский король Эрик XIV запятнал себя не меньшим количеством убийств, чем Грозный. Французский король Карл IX участвовал в беспощадной резне протестантов в Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года. Европейские монархи XVI столетия, эпохи формирующегося абсолютизма, не уступали друг другу в жестокости. Грозный отличался от них лишь тем, что стал вдобавок ко всему сыноубийцей», — выносил свой вердикт А. А. Зимин.
Для того чтобы лучше понять Ивана Грозного, его можно сопоставить… с Людовиком XIV, блистательным французским «королем-солнцем», кажущимся образцом гламура и изящества, не то что «чудовищный русский тиран». Однако если приглядеться, Иван и Людовик окажутся довольно похожи.
Оба монарха вступили на престол в детском возрасте, и их правление в этот период сопровождалось многочисленными смутами. Смуты при Людовике были сильнее — война Фронды, но и повезло ему больше: его мать Анна Австрийская осталась жива, и у него был свой Мазарини. Иван свою Фронду и своего Мазарини получил более взрослым — московское восстание 1549 года потребовало радикальных реформ, а святой митрополит Макарий оказался гораздо более мудрым и эффективным наставником, чем кардинал-итальянец.