Я повернулся и посмотрел на него.
— Ладно уж… Не смотри на меня, как на врага народа… Может, конечно, ты и прав — лучше бетон на стройке принимать, чем интригами в партийных кабинетах заниматься…
Большой зал Дома культуры имени Газа, что стоит рядом со станцией метро Кировский завод, был заполнен до отказа. Желающих было так много, что открыли второй ярус и балконы.
Офицерский состав военно-строительных отрядов, не имеющих права участвовать в выборах руководителя треста, явился при параде и в полном составе.
Я пытаюсь найти себе место, хочу укрыться от людских глаз. Но где уж тут скрыться! Сотни взглядов, самых разных: оценивающих, равнодушных, радостных. Что ждет меня впереди? Как бьется сердце, все-таки я волнуюсь.
Стих гул в зале. Дошла очередь до меня. Я стою на огромной сцене, освещенный светом ламп. Мне видны первые несколько рядов, а дальше — темнота. Но я знаю, что отовсюду за мной наблюдают сотни людей, я слышу их дыхание и приглушенные голоса.
Мое выступление длилось несколько минут. Я был готов к вопросам. Молодой мужчина спрашивает, почему я не рассказал о своей программе? Отвечаю, что она у меня точно такая же, как у Юрия Александровича Сенина. Слышу недовольные голоса. Задают вопросы о строительстве жилья для работников треста, о повышении заработной платы.
Все, как всегда. Но неужели люди не понимают, что здесь происходит игра? Пытаюсь отвечать честно.
Наконец, испытание закончилось. Я ухожу с освещенной сцены в темный зал. Началось голосование. И вдруг я замечаю беспокойные лица секретаря парткома, работников райкома и Главка, участвующих в собрании. Они о чем-то шушукаются, счетная комиссия вновь собирается где-то за кулисами.
Вижу, что-то пошло не так, как планировали. Что? Наконец, президиум занял места. Удивительно, но зал по-прежнему полон, никто не расходится. Обычно народ не удержишь, разбегаются сразу же после голосования. Юрий Александрович присел на первый ряд, до выборов мы сидели вместе в центре зала.
Думаю, правильно делает, рядом со сценой, чтобы поблагодарить за оказанное доверие. Но почему-то не радостны лица членов президиума. И вот финал. Председатель счетной комиссии зачитывает протокол. Я не верю своим ушам. Юрий Александрович Сенин, руководитель треста, отдавший ему столько лет своей жизни, здоровья, сил, умный, способный ко многим свершениям руководитель, отвергнут коллективом, причем убедительным большинством. Кого же выбрали люди? Меня?
Меня. Но разве я могу быть руководителем такого ранга? После того, как председатель зачитал протокол, люди в зале встали и долго хлопали. И вот тут я и начал понимать, что это вовсе не игрушки, а дело вполне серьезное. Я тоже стоял вместе со всеми, кому-то кивал головой, кому-то пожимал руки. Я с трудом осознавал, что со мной происходит, чувства переполнял меня.
Никто из организаторов собрания не подошел ко мне. Вероятно, они просто не знали, как им вести себя. Я убежден в том, что сразу же после собрания они побежали советоваться со своим начальством: как им жить дальше после этой оглушительной оплеухи? Через короткое время они снова стали организаторами. Партия не любила случайностей, поэтому вскоре были назначены повторные выборы руководителя треста. Но это уже другой рассказ, не менее драматичный. Скажу лишь, что я все-таки возглавил 47-й трест, и руковожу ими по сей день.
Тресту пришлось перестраиваться. Через много лет он вернулся к строительству жилых домов. На первый взгляд — ничего необычного. Стройка, она и есть стройка. Однако это только на первый взгляд. На строительстве жилых домов все другое — и краны, и механизмы, и детали. Надо набраться терпения, и учиться заново — и рабочим, и руководителям. В жизни треста это уже бывало, и не раз.
И вот на городских улицах и площадях появились здания, построенные трестом № 47. Здания, где живут и работают петербуржцы. Пережив сложные структурные преобразования, трест начал поднимать производство. Не были забыты навыки реконструкции зданий. Старый фонд — «больная мозоль» Петербурга, его социальная и градостроительная проблема. С одной стороны, разрушаются памятники архитектуры, постройки, представляющие ценность как культурное наследие, с другой — нечеловеческие условия проживания петербуржцев, и как следствие — неуверенность жителей в том, что когда-нибудь их жизнь наладится.
Реконструкция жилых домов началась с жилого дома по улице Пограничника Гарькавого. От здания, построенного в конце сороковых годов, строители оставили только фундамент и стены, обеспечив сохранение изначального облика постройки, и, как следствие, историко-культурной среды микрорайона. Кировский район города, родина треста, имеет богатое прошлое, в котором причудливо пересеклись исторические коллизии Санкт-Петербурга, Петрограда, Ленинграда, создав феномен имперско-пролетарского города.