— Дорогая, мужчины такие самодовольные существа, они никогда ничего не замечают. Наверняка он уверен, что все вышло потрясно само собой или, того не легче, благодаря его собственной гениальности.
— Да навряд ли он думает, что все вышло потрясно, ведь старушка стала предъявлять ему претензии.
— Эта старушка предъявила бы претензии даже самому Люциферу, дорогая.
— Люциферу?
— Именно так, Ро… Передай мне, пожалуйста, «Нивею». И телефон.
— Глухо, не отвечает.
— Но ведь мы все равно ему поможем, Ро?
— Кому, дорогая?
— Паньягуа, кому же еще, детка.
— Без его ведома, значит? Сыграем роль провидения?
— Провидений — не забывай, что нас двое, даже трое, если считать Вагнера.
— Да, но Вагнер вероломен и то и дело переходит на сторону противника. Правда, Вагнер?
Вагнер вильнул хвостом, как собака.
— И что ты думаешь об этих доморощенных манипуляторах?
— О ком?
— Об этих вершителях судеб, дорогая, сумасшедших, которые думают, что легко могут управлять судьбой себе подобных. Они не кажутся тебе занятными?
— Честно говоря, нет. Паньягуа — вылитая лошадь.
— Я имею в виду старушку, Беатрис Руано.
— А мне она нравится, классная тетка.
— Да, тетка — супер. Ну что, поможем им?
— Давай.
— Небольшая помощь никому не повредит, верно, Вагнер?
Вагнер глянул на девушек так, словно понял, о чем они говорили.
10. ДЕНЬ ВТОРОГО РОЗЫГРЫША
Утро выдалось пасмурным в Мадриде и солнечным в Лондоне, словно предвещая, что все в этот день перевернется с ног на голову. Увидев, что город утопает в небывалом сиянии, какое бывает лишь в тех местах, которые не избалованы хорошей погодой, Инес решила оставить собранный чемодан, поскорее разобраться с некоторыми оставшимися делами по работе и посвятить остаток времени тому, чтобы прогуляться и сделать покупки. Она хотела обязательно приобрести три вещи: чудесное увлажняющее средство для Мартина, вертикальную мини-печь и пару новых сотовых телефонов. «Лучше купить это в городе, в том числе и мобильники, — сказала она себе, — в аэропорту все будет намного дороже». Инес много приходилось путешествовать, и эти так называемые магазины беспошлинной торговли казались ей современным вариантом восточного базара для туристов, где все продается втридорога. «Сколько времени? Похоже, пора звонить Беатрис, чтобы поздравить ее с днем рождения и, возможно (!), сказать, что я заеду на минутку, — подумала Инес, — хотя если она примется за старое, то я опять выйду из себя и не полечу. Нет, — добавила она, словно убеждая сама себя, — лучше не говорить ничего. То, что никто не знает о моем намерении вернуться, оставляет за мной по крайней мере свободу выбора, и я могу передумать в любой момент».
Заканчивая сборы, Инес нашла в телефонной книге своего сотового номер телефона Беатрис, и ей пришло в голову, что, если когда-нибудь этот аппаратик потеряется, она уже не сможет никому позвонить. «При преждевременной потере памяти и дальнейшем развитии высоких технологий скоро я не буду помнить даже собственного адреса, — упрекнула себя Инес и набрала номер. — Занято, как обычно! Мамочка всегда с кем-то болтает!» Однако эта мания Беатрис, обычно раздражавшая, теперь даже обрадовала ее: прекрасная отговорка для того, чтобы больше не звонить и нарушить данное Мартину обещание. Инес была уверена, что, если ей доведется поговорить с матерью, Беатрис не только в конце концов уговорит ее заехать к ней домой этим вечером, но и, воспользовавшись случаем, опять скажет что-нибудь неприятное, это уж непременно. Поэтому Инес решила не рисковать и прибегнуть к старому глупому трюку для успокоения совести: «У тебя будет еще один шанс, Беатрис, но только всего один, — пообещала она себе. — Я позвоню по дороге в аэропорт; если ты ответишь — отлично, а если опять будет занято — значит, судьбе угодно, чтобы сегодня я не говорила с тобой и не заезжала к тебе домой… так что — доверимся случаю».
«Ты всегда была так суеверна?» — спросил ее однажды Мартин — скорее с удивлением, нежели с осуждением, — узнав, что Инес способна гадать, удачным ли будет рабочий день, по тому, наступит она на щель между плитами мостовой или нет. «Конечно, нет», — солгала Инес, потому что ей не хотелось походить на тех ненормальных людей, которые от долгого одиночества начинают верить в собственные странные приметы. Если кофейник засвистит раньше, чем закончится реклама по телевизору, то я должна сделать то-то (или, наоборот, не делать) или позвонить N. (или, напротив, ни в коем случае не звонить) — вот они, эти домашние предсказания, которыми тешат себя одинокие впечатлительные люди. Поэтому Инес возразила: «Конечно, же нет, любовь моя, как ты мог так подумать? Это просто игра…» И с того дня она старалась больше не прибегать к этим глупым приметам, подсказывающим, как следует поступить. Однако теперь было совсем другое дело: все было по-другому, когда речь шла о Беатрис.