— Только попробуй… — начала Шелли.
— Я маме скажу, что ты сюда ходила, хотя нельзя, и меня заставила пойти, а теперь мне больно, и она на тебя рассердится! — верещала Элла, делая вид, что плачет.
Шелли выпятила грудь. На шее у нее вздулись вены. Между раскинутыми ногами алело пятнышко. Джулия отвернулась — это уж слишком стыдно. Наверное, поэтому никто не стал показывать пальцем.
— Джулия, почему Шелли теперь такая плохая? — спросил Ларри — не шепотом, даже не понизив голоса. Водолазка была ему тесна, лицо от жары пошло красными пятнами.
Шелли обратила свою ярость на Ларри, выпустила ее наружу.
— Мартышка, — прошипела она.
Ларри сощурился — так он показывал, что обижен.
— Моя мама говорит, что его выгонят из нормальной школы, — продолжала Шелли. — Он все ресурсы исчерпал.
— Я не буду ходить в школу? — поинтересовался Ларри.
— Называй его Братец Робот. Это его прозвище.
И он не мартышка. Просто он тебя ненавидит, потому что ты мешок говна и вонючая тварь, — объявила Джулия.
Шелли спрыгнула с батута и пустилась бегом; остановилась, только едва не сбив Джулию с ног.
В глазах ее кровавыми мошками пульсировали крошечные сосудики.
— В грудь или в морду?
— Шелли, прекрати! — окликнул ее Дейв Гаррисон.
— Мы тут все ввосьмером проголосовали, — отозвалась Шелли, не сводя глаз с Джулии. — И все заодно. С Уайлдами не разговаривать… Ну так в грудь или в морду, Джулия? — спросила она так, будто они были совсем чужими. Как будто не обещали друг дружке, когда приходили в гости — пока их пьяненькие матери тянули вино на террасе под бутафорскими факелами, — что будут дружить до гроба.
— У нас кондиционер навернулся, — задыхаясь, ответила Джулия. — Нам больше некуда пойти. Не хочу я драться, не хочу быть там, откуда меня гонят, но просто слишком жарко. Не знаю, что на тебя нашло, но опомнись. — Она указала на желтый коврик на своем пересохшем газоне. — Можем все поиграть в водную дорожку. И ты, Шелли. Кстати, мама ходила в магазин, у нас блинчики есть.
Шелли перестала хмуриться.
— Маме твоей мы ничего не скажем. Она вообще не узнает, что вы выходили, — продолжила Джулия. — Еще ж совсем рано. Она еще как минимум час проспит.
Джулия хотела добавить: «С похмелья», но воздержалась.
Шелли медленно выдохнула, и Джулия поняла, что одерживает победу. «Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть все закончится хорошо, — молилась она про себя. — Пусть Шелли опять станет человеком, пусть соседи перестанут меня дразнить, пусть мы отлично покатаемся на водной дорожке, пусть у меня будет ХОТЬ ОДИН НОРМАЛЬНЫЙ ДЕНЬ».
Но тут разинул рот Ларри:
— Джулия, Шелли нельзя на нашу водную дорожку. Робот говорит, в школе нельзя терпеть хамов.
Шелли резко развернулась и в три шага подскочила к Ларри:
— В грудь или в морду?
Взгляд Ларри сосредоточился у Шелли над ле вым плечом.
— Ты плохая, — проговорил он монотонно, на распев — это значило, что ему очень страшно.
— Ладно, тогда я за тебя выберу, — ответила она ткнула его указательным пальцем в нос, потом в узкую грудь, потом снова в нос, еще раз в грудь, напевая: —А моя мамаша дала твоей в нос… И какого цвета показалась кровь? — Шелли так и продолжала: нос-грудь-нос-грудь. Странная история. В тринадцать лет еще играют в такие игры? Остальные наблюдали. Все, кроме злюк Марклов: у них на лицах явственно читалось смущение.
— Вот сейчас и брызнет! — закончила Шелли и ткнула Ларри в нос. Потом улыбнулась. — В морду! Я тебе нос сломаю!
Ларри закачался, запустил руку в шорты, вытащил оттуда свой краник. А это означало: еще чуть-чуть, и он сорвется; припадок будет на много часов и сведет на нет весь прогресс, которого Джулия достигла тяжелым трудом, пытаясь сделать брата нормальным человеком.
Шелли осклабилась — зубы сверкают, черные косички блестят.
У Джулии помутилось в глазах. Она больше не слышала знойную утреннюю песню цикад, тихое смущенное шелестение остального Крысятника. Она нагнулась и въехала головой в тощий живот Шелли.
— Умпф! — ухнули обе девочки.
В шее у Джулии что-то щелкнуло. Стало так больно, будто шея сломалась; когда Джулия опять встала прямо, оказалось, что горло у нее начало отекать.
Шелли покачнулась. На огромных голубых глазах выступили слезы.
— Шлюха! Не смей меня бить! Никому не позволю!
— А ты к чужим братьям не лезь, — выдавила из распухшего горла Джулия. — В Восточном Нью-Йорке это каждый вонючий козел знает. Мое дело его бить, не твое.
Их обступил весь Крысятник.
— Девчонки дерутся, девчонки дерутся! — скандировали Марклы.