6.Крах переговоров
На экране вдруг появилась женщина. Молодая и очень красивая. И места она заняла прилично — восьмую или даже шестую часть экрана. Не все даже сразу поняли, что это возобновились переговоры.
— Здравствуй, Эдик… — сказала она тихо.
— Привет, а кто это там мяукнул? — быстро отреагировал Десницкий. — Не вижу картинки.
— Это — я, Эдичка…
— Эдичка — это я. А ты кто?
— Я, Эдичка, — твоя бывшая одноклассница Эльвира Куклина... Ты меня помнишь?
— О-О-О-о-о-о-.-.-… Помню ли я тебя? Далекая Россия, выпускной класс, первая любовь. Любовь с первого класса и до последнего звонка. Вижу-вижу… вот так встреча! Дай хоть сосчитаю: 33 — 16 = 17. Семнадцать лет не виделись! И ты не изменилась! Помню ли я ее? Да я ж влюблен был в тебя, Кукла, всеми своими клеточками, и не только половыми. И боготворил я тебя, как собака Робинзона боготворила своего хозяина. И мечтал о тебе, сильнее, чем старик мечтает о молодости, и безнадежнее, чем умерший мечтает о старости. А мы ведь даже не целовались. Одно только твое слово тогда — и все было бы по-другому — и я никогда бы не оказался на этой проклятой плавучей лаборатории. Вот жизнь… Слушай, честное слово, не ожидал тебя увидеть. Седовласый хитрый лис конферансье сумел все-таки подсунуть сюрприз! Молодец. Я любил тебя, Кукла, несмотря на то, что однажды увидел. Помнишь, как в выпускном классе мы ходили в поход. Это был ужасный день моей жизни. Но с утра я этого еще не знал, я был счастливым человеком — ведь у меня, думал я, будет возможность подавать руку, когда ты будешь прыгать через ров, помогать тебе перелазить через поваленные деревья, переносить тебя через ручей. Да много всего может произойти. И произошло… Ты не знала этого, ты не видела, что я вас видел. Тогда, на привале… Я вдруг заметил, что тебя нет — и стал волноваться. Я не обратил внимания, что не видно еще и моего лучшего друга — Паши Кукушкина. Я пошел тебя искать и — нашел, на свою голову… С тех пор мое самое ненавистное сочетание цифр это — «шесть и девять». Вот такая простая кабалистика!.. Ну, да ладно. Проехали. Я тебе, помнишь, на выпускном вечере говорил, что когда-нибудь и ты захочешь меня, но будет уже поздно. Говорил? Я угадал? Ты ведь объявилась тут, чтоб я тебя трахнул?
— Эдик. Я согласна прилететь к тебе, я успеваю, ты меня впустишь через шлюз — и я разделю с тобой твою участь…
— Ну не сука?! У тебя ж, я слышал, муж есть – мультимиллионер, коллекционер искусства. И трое детей!
— Ради них… — последовал тихий ответ.
— Хм. Считай, что я тебя уже поимел. Раньше надо было думать. Как говорится: хороша ложка к обеду, а шлюшка — к вечеру. Все, возвращайся в семью. Жди меня дома. Я к тебе сам скоро прибуду — в виде вирусов. Они, вместо меня, тебя будут трахать. Такой оргазм получишь — на атомы разлетишься. А мне лично уже не до секса с конкретной женщиной — я хочу обладать всей планетой. Меня это очень возбуждает. Взять ее за «груди-горы», как говорил поэт, нащупать у нее Марианскую впадину и … какой она испытает экстаз! Какие землетрясения и извержения начнутся, какие цунами пойдут — люди забегают по поверхности, как насекомые лобковые, и посыпятся в тартарары. Вот мне какой акт нужен! В принципе, я его и так уже совершаю. А ты, Кукла, не трать времени. Беги давай к мужу, тоже займитесь любовью, на прощание… Вот и все — уже с четырьмя переговорил, а ничего путного не услышал — только устал. Конферансье, давайте еще двоих последних — и закругляемся. Сколько времени? Ого — час пятнадцать еще осталось. Как медленно время тянется. Ну да мы столько ждать не будем. Как только солнышко за горизонт зайдет — так и мы туда же. Оно уже почти коснулось воды. Надо же, какой красивый закат, жаль, что я не художник. Ну, ничего. Конферансье, ты где, старый болван, объявляй следующий выход — до захода надо управиться.
Президент Планеты, по-прежнему, выглядел спокойным, слишком спокойным. Он даже напоминал бы покойника, если б не капельки пота, выступившие на лбу. Чувствовалось, что приближается что-то страшное и неотвратимое. Приближалась смерть человечества. Вот так просто и обыденно, с дурацкими шуточками и прибауточками ее исполнителя. Костлявая уже потирает руки, еще бы — такая жатва предстоит. Пятым говорил известный немецкий терропсихолог-миротворец Отто фон Дюбель. И на него возлагались серьезные надежды. Предпоследние надежды.
— Есть два способа победить смерть, — не поздоровавшись, сказал Дюбель, чеканя каждое слово. – Первый — сделать человека бессмертным, то есть сделать так, чтобы люди перестали умирать: от болезней, от старости, от случая. И второй — уничтожить жизнь на Земле. Без жизни смерти тоже не будет. Она умрет вместе с последним организмом. Сейчас она наверняка потирает ладони, но она глупа и не понимает, что ей тоже крышка. Но мы-то — люди. У нас есть разум. Мы должны видеть разницу. Уважаемый господин Эдисон Десницкий, для вас, как для ученого, не секрет, наверно, что человечество стоит на пороге бессмертия и скоро все люди, благодаря стремительному научному прогрессу, умирать перестанут. Хорошо известны наработки той же компании «Мафусаил», уже вовсю продающую свой иммортиум. Есть и другие не менее серьезные прорывы — других лабораторий. Вот-вот начнется абсолютно новая, скорее всего очень счастливая, жизнь. И уже понятно, что она охватит не избранных богатеев, а всех. Бессмертие уже признано достоянием всего человечества. Даже в «Декларации прав человека» в этом году единогласно ввели строку о праве личности на бессмертие. Вы понимаете, ЧТО хотите забрать у людей? Вы осознаете это грандиозное будущее всех, несопоставимое, с вашей одной жизнью?
— Вот!!! Спасибо тебе, Дюбель! Данке шон тебе! Подсказал мне, попал наконец-то в самую точку, а то я все никак не мог нащупать основную мысль. Теперь вы поймете! — Эдисон Десницкий вдруг оживился так, что у него чуть не слетел с мизинца зажим. Миллиарды людей с ужасом увидели, как он его походя поправил. — Вот! В этом и есть главная гнусность человечества! Оно уже взялось за ручку двери, ведущей в бессмертие. Оно уже начало приоткрывать ее. Вот-вот, и вы получите самое главное — неограниченную жизнь, полную удивительных открытий, нескончаемого счастья, великих дерзновенных целей, еще никому неведомых. Только у меня к вам главный вопрос: а почему не вспоминаете о всех тех, кто шел к этому — наших предках? Почему вы не говорите о тех тысячах поколений людей, живших до вас, которые давно подохли, двигая эту цивилизацию. Вы не задумывались, почему вам, по воле случая, родившимся позже, достается все, а другим, вашим пращурам, ставшим уже землей и травой, — вы показываете средний палец, который они даже увидеть уже не могут. А ведь они тоже хотели бы полюбоваться тем невообразимым будущим, которое станет для вас настоящим. Но у них нет глаз. У них даже глазниц уже нет! И я тоже хотел бы. И не только полюбоваться, но и поучаствовать. Так нет — мне туда дверь закрыта. Я только успел прикоснуться к тайне, я только успел узнать, что она, эта дверь, существует. И все. Лучше б я не знал. А то несправедливо выходит. А я так не люблю несправедливость, когда одним всё, а другим — всё остальное. Поэтому я и хочу сделать мир этот справедливым. А единственный способ сделать его таким — его просто уничтожить! Вот так-то. Вы думали, что человек царь вселенной, а человек — еда для наночудищ. Они, кстати, все изначально бессмертны. У них жизнь получится справедливей нашей. Может, мы для этого и были созданы, чтобы создать тех, кто нас скушает. А то выдумали: сапиенс, ноосфера… Слова-то какие. Всё! Кончилась ноосфера, капут ей, Дюбель, начинается наносфера. Хватит! Убирайте пятого, давайте шестого… Что это??? Так, стоп! Мы так не договаривались. Что это за корабль приближается к моей лаборатории! Эй, конферансье? Ты главнокомандующий или грязь из-под ногтей? Убрать это корыто, а то я сейчас же распахну все двери!