Став красным, что было видно даже сквозь сильный загар, и стараясь не смотреть в сторону девчат, учетчик начал скороговоркой пояснять:
— Перво-наперво, сделаем волокуши.
— Эпохой феодализма попахивает, — хмыкнул Светик.
— Делаются они так, — не обращая внимания на иронические усмешки, говорил учетчик. — Рубим две молодые березки и устанавливаем их вместо оглобель. Понятно? Ha эти волокуши ребята пусть укладывают сено. А девушки, — учетчик покраснел еще сильнее, — отвозят к стогу. Стог будем ставить вот здесь, в центре поляны. Один, вершитель, должен быть наверху, принимать сено и формировать стог. Двое внизу подают. Ну, за работу, вечером приеду, обмерю.
Быть вершителем вызвался Ромка. Очень уж слово ему понравилось — «вершитель». Вершитель судеб!
Постепенно все втянулись в работу. Ребята тоже остались в плавках, сделав на головах из рубах затейливые тюрбаны. Темп был весьма низкий, особенно на том краю, где был Мишка. Кинув небольшой клочок сена на волокушу, он принимался рассказывать что-то смешное хохотушке Натэллочке. Вдоволь насмеявшись, она брала под уздцы кобылу и с криком «Машер, вперед!» почему-то зигзагами двигалась к центру поля. Стас ловко накалывал сразу все сено на вилы и подавал наверх, Ромке. Тот аккуратно укладывал, чтобы стог оставался ровным прямоугольником, и слегка притаптывал.
— Не увлекайся, — умерял его пыл Стас, — а то больно маленький стог получается. Норму не выполним.
— А какая норма?
— Сорок центнеров.
— А у нас сколько?
— Черт его знает. Но, по-моему, еще маловато.
Когда в очередной раз сено привезла хохочущая Натэллочка, Ромка не выдержал:
— Слушай, что там Мишка такое рассказывает?
— Ой, не могу, Мишель такой забавный. Рассказывает, как в секцию слаломистов записался и в первый же раз так шлепнулся, что ключицу сломал.
— Ключицу? Что же тут смешного?
— Ну что ты, — убежденно сказала Натэллочка. — Очень смешно. Тренер от смеха чуть вообще не окочурился.
— Между прочим, Натэллочка, пока вы там с Мишелем смеялись, Ирка пятнадцать волокуш привезла, — не выдержал Стас.
— А я?
— А ты — пять!
— Не может быть! Машер, ты слышишь? Сейчас мы напряжемся. За мной!
Минут пятнадцать Натэллочка очень старалась, развив бурную деятельность. Помогала Мишке накладывать сено, чуть не бегом тащила Машку к стогу, а потом обратно. Отгрузив таким образом три волокуши, она вдруг бросила Машку и помчалась к телеге.
— Что случилось? — крикнул ей вслед Ромка.
— Я, кажется, обгорела. Надо срочно смазываться.
Следом за ней бросились и остальные девчонки, устроив у подводы «небольшой» консилиум — на полчаса. Наконец, осмотрев и смазав друг друга, они вновь вернулись в рабочий строй.
Потом забастовал Светик. Опершись элегантно на вилы, подобно Нептуну, он закричал, обращаясь к руководству:
— Эй, вы, майна-вира! Не пора ли пошабашить? В моем углу сено кончилось.
— Р-работнички, — скрипнул зубами Стас.
Он поглядел на остальных. Бригада бросила работу. Все нотные, чумазые, досыта наглотавшиеся сенной пыли. Стас понял, что может остаться в меньшинстве.
— Ладно, — сдался он. — Перекур на второй завтрак.
Ели холодную отварную картошку, запивая молоком.
Настроение улучшилось. Мальчики закурили, живописно устроившись под телегой. Трудовой энтузиазм таял, как сигаретный дым.
— Рассказывают также, что в тропических странах, — мечтательно сказал Светик, — днем, с двенадцати и до шести, никто не работает. Сиеста!
— По-моему, мы вполне подпадаем под тропический пояс, — хмыкнул Михаил, поливая голову водой.
Назревал бунт. Стас решительно встал, намочил и снова надел на голову свой розовый платочек и скомандовал:
— Кончайте трепаться. Осталось немного. Доберем, потом съездим искупаемся, пообедаем, а там видно будет.
— Ур-ра! — закричали все весело и дружно. — Купаться, купаться!
— Подождите, а сено! — растерянно спросил Стас.
— Это мы мигом! Раз плюнуть.
Все бросились в атаку. Засуетился даже Светик. Ромка едва успевал укладывать подаваемые охапки сена. Через сорок минут ни одной копенки не осталось.
— Порядок, — с удовольствием сказал Стас. — Теперь — купаться. Поехали. Помните, мы озерцо проезжали?
Ромка, сопровождаемый многочисленными советами, запряг Машку. Отряд, шумливый, как цыганский табор, тронулся в путь. С чувством хорошо исполненного долга горланили частушки. Стас спел на мотив «Цыганочка» стихи из плаката, увиденного им сегодня утром в конторе: