Бессонов догадался, что это и есть заведующий отделом.
— Герман Иванович? Я вам звонил. Я со станкостроительного...
— А-а, — вспомнил тот. — С очерком? Где он? Да вы садитесь...
Роман достал из портфеля машинописные листки и протянул их заведующему. Тот положил листки перед собой, прочитал заголовок вслух:
— «Сердце на ладони». Вить, как тебе? По-моему, не очень...
Второй мужчина с русыми длинными, распадающимися на прямой пробор волосами, не поднимая головы, пробормотал:
— А по-моему, ничего...
Несогласие подчиненного, видимо, не понравилось заведующему, и он вдруг довольно бесцеремонно спросил Романа:
— Так, значит, прямо с очерка начали? Не рано ли? Может, лучше себя в жанре информации для начала попробовать?
Роман покраснел и ответил, насупившись:
— Я давал информации. И для вашей газеты, и для комсомольской.
Герман Иванович снова взглянул на лежавшие перед ним листочки, потом выразительно — на часы.
— Ну что ж, оставляйте, посмотрим, — сказал он, но, увидя расстроенное лицо Романа, начавшего подниматься со стула, передумал.
— Вить, ты не очень срочным делом занят? А то мне на планерку пора.
Не услышав ни «да», ни «нет», Герман Иванович легко встал, перекинул на стол Виктору рукопись и кивнул Роману через плечо:
— Не прощаюсь. Скоро буду.
Он, действительно, вернулся, когда Виктор дочитывал последнюю страницу.
— Витя, редактор срочно просит... — начал с порога заведующий отделом, потом, бросив взгляд на Романа, спросил: — Заканчиваешь? Ну и как?
— Начало, конечно, заезженное, — сказал спокойно, не щадя авторского самолюбия, Виктор. — А потом ничего, расписался. Про рыженького парнишку просто удачно. Как-то очень тепло получилось. Думаю, что пойдет.
— Отлично, — кивнул головой Герман Иванович. И уже переходя на «ты», что, видимо, означало признание Романа своим, сказал: — Позвони нам денька через два-три, гранки надо будет прочитать. Хорошо?
И вот наступило оно, долгожданное утро, когда Роман купил в газетном киоске у заводских проходных пять пахнущих свежей типографской краской номеров областной газеты. Потом, слегка поколебавшись, сбегал на вокзал и купил еще пять. Приятно было купаться в лучах славы. Его поздравляли работники редакции. В парткоме Романа окликнула Чалова:
— Это ты писал? Молодец. Хорошо!
Потом позвонил Герман Иванович из Москвы:
— Твой очерк отмечен на планерке как лучший материал номера. Поздравляю. Пиши еще.
Один номер Бессонов отнес Головкину. Тот встретил его теплой, но слегка насмешливой улыбкой.
— Уже читал. Не можешь удержаться от громких слов, а?
— Да уж я старался...
— Что с вами, газетчиками, сделаешь, — вздохнул Виктор Иванович и тут же потрепал Романа по плечу. — А в общем, неплохо...
Лада усиленно готовилась к защите дипломного проекта, поэтому их встречи стали нечасты и лишь по вечерам. Взявшись чинно за руки, влюбленные шли к расположенным невдалеке посадкам елочек. Садились на скамейку и молчали. Зато вокруг буйствовал май, кровь так гулко стучала в виски, что никакие поцелуи не могли ее унять.
— Немножко еще осталось ждать, — со вздохом говорила Лада, нежно, но твердо отводя от себя его руки.
Потом они обсуждали время будущей свадьбы, возможность получения отдельной комнаты и что придется купить из самого необходимого.
Работа над дипломом успешно продвигалась. Лада делала последнюю обводку чертежей своих и Петра, который тоже закапчивал институт, Роману было поручено расставить запятые в объяснительной записке, что он с готовностью и сделал, однако честно предупредил о возможности ошибок, поскольку не всегда понимал, о чем в записке идет речь.
Роман пришел болеть на защиту. Впрочем, убивал он двух зайцев, так как обещал Самсонову дать репортаж об этом событии. Среди членов государственной комиссии сидел и директор завода Угаров. На его вопросы «но существу», как он сам выразился, порой было нелегко ответить.
Впрочем, к проекту станка, который защищала Лада, но очень придирались, потому что она сразу оговорилась, что этот станок — плод коллективного творчества всего конструкторского бюро и сейчас готовится в серийное производство. Зато Петру пришлось «попотеть». Он защищал проект конвейерной линии сборочного цеха, той самой, у рождения идеи которой в свое время присутствовал Роман. На защите был и Холодковский. Он помогал Петру, когда тот не сразу находился с ответом.
— Пимен Нефедович! — укоризненно заметил ему Угаров. — Здесь же Крутов защищается, а не вы...