Ромка грустно пожал плечами:
— Сам вот затеял, и на тебе.
Стас, уже не слушая, обратился к остальным.
— Тогда поживее. Надо засветло добраться до сопки, набрать дров, а то ночи холодные, околеем. Пошли, ребята.
Неожиданно забастовал Светик. Скинув рюкзак, он решительно сказал:
— И я не пойду. Нельзя же ему одному оставаться. Может, за врачом придется сбегать. И вообще... хоть высплюсь наконец!
Они грустно помахали вслед уходящим.
Стас забренчал на гитаре маршевую песенку, и вскоре из конца деревни, прерываемое лаем собак, доносилось «Мама, я хочу домой».
— Пошли, старик, спать.
...Он проснулся от солнечного зайчика, щекотавшего ему нос. Резко сел на нарах. Везде пусто.
— Проспал?
Но тут же услышал заливистый храп Светика, увидел его по-прежнему идеальный пробор и вдруг вспомнил: сегодня выходной и там, на кухне, — Ира, Ирочка. Они будут вдвоем весь день.
С крыльца Ромка увидел идиллическую картину: посреди двора, покрытого шелковистой травой-муравой, стояла Ира — босиком, в закатанных по колено спортивных брюках — и кормила хлебными крошками кур, гусей, воробьев. Чуть поодаль, умильно поглядывая на нее, лежали две черно-белые лохматые собаки. Видно, им тоже кое-что перепало.
— Проснулись, сударь? — услышал он мелодичный голосок. — Молочка парного не хотите?
— Изволь, матушка, — охотно входя в роль старосветского помещика, согласился Ромка.
— А что это вы, сударь, так развыпендривались?
— Выходной, матушка.
Ромка действительно надел белую рубашку и шорты. Светлые волосы, за время поездки отросшие до плеч, делали его похожим на славянского воина. Сладко потянувшись каждой мышцей своего крупного тела, он прошлепал на кухню, лениво отмахиваясь от налетевшего гусака. Взяв большой, в ладонь шириной, кусок мягкого серого хлеба и кружку с молоком, вновь вышел на солнышко.
— Все, все, — смахивая с ладошек крошки, говорила Ира. — Отойдите от меня!
Повернувшись к ней боком, куры и гуси посматривали недоверчиво. Вдруг еще чего-нибудь перепадет?
— Кыш, — величественно махнул рукой Ромка, и стая с пронзительным клекотом разлетелась по углам двора.
— Ну и что делать будешь? — спросила она, подбоченившись и глядя в упор смеющимися глазками.
— А ничего! На то и выходной.
— Может, поможешь мясо принести? А то одной тяжело — по накладной десять килограммов.
Господи, да попроси она его сейчас спрыгнуть вот с этой крыши или пробежать до сопки и обратно, или... фантазии не хватило... В общем все готов делать, всем готов служить.
— Изволь, матушка!
Они шли по тихой улице в конец деревни, где рядом с фермой находился склад. Ни одна живая душа не попадалась навстречу. Просто какое-то сонное царство. А может, это и вправду только снится? Как в далеком детстве.
Он осторожно взял Иру за руку, маленькая ее ладошка утонула в его большой, загрубелой руке.
— Помнишь, как в детском саду? «Мы с Тамарой ходим парой...»
Беспричинное веселье охватило их. Наперебой смеясь, вспоминали эпизоды из дошкольной поры.
— Я тихий шкода был. Всю дорогу, когда нас гулять водили, убегал и прятался. Всем садом меня искали. Раз Мариванна строго так говорит: «Нашлепаю по тому месту, откуда ноги растут». Видит, что я никак не реагирую и спрашивает: «Ты знаешь, откуда ноги растут?» — «Конечно, — говорю. — Из ботинок!» — «Вундеркинд!»
Кладовщица, крупная, полная женщина, встретила их весьма приветливо.
— Сегодня мясо хорошее. Только привезли. Дам вам и на первое, и для второго. Макарон пока не нужно? А масла?
Взвалив Ромке мешок на плечо, тронулись в обратный путь уже не по центральной улице, а через околицу по мягкому и влажному зеленому ковру. Дошли до маленького, мелкого прудика, живописно заросшего камышом и желтыми кувшинками. Миновав выбитую сотнями копыт плешь, Ромка предложил:
— Может, искупаемся? Жарко.
Ира фыркнула:
— Тут же лошади купаются!
— Ну и что? Это же самое чистое и благородное животное! Давай!
Ромка, скинув рюкзак, решительно разделся и шагнул в воду. Однако при соприкосновении с водой, его решительность поубавилась. Слишком она показалась холодной по сравнению с жарким воздухом. Ира, усевшаяся тем временем на зеленом бугорке, хихикала. Ромка, разозлившись, набрал в грудь побольше воздуха, стремительно пробежал несколько метров и нырнул. Только секунд через тридцать его голова показалась на середине водоема. Слегка кося глазом на изумленную Иру, он продемонстрировал сначала баттерфляй, затем кроль и, наконец, спокойным брассом стал подплывать к семействам кувшинок, обрывая стебли глубоко, почти у дна.