— Но барон Гуд полагает, что вы что-то знаете, не так ли? Именно поэтому он пытался переговорить с вами.
— Да, — ответила она. — Все бароны знают о связях между Джоном и двумя его фаворитами, Рольфом и Уилльямсом. Известно, что Рольф уехал из Англии перед исчезновением Артура. Гуд догадывается, что здесь есть какая-то связь. Возможно, он хочет расспросить меня о датах. Но откуда ему знать, что мне известно больше.
— А теперь слушайте меня внимательно, — велел Габриэль. — Вы никому не расскажете о том, что вы подслушали, даже своему брату. Обещайте мне это, Джоанна.
— Но есть один человек, с которым я действительно должна поговорить, — прошептала она.
— Кто же это?
— Король Джон.
Он вовремя спохватился, чтобы не закричать, и тихо, но твердо произнес:
— Об этом не может быть и речи.
— Но я думаю, что могла бы заставить его прислушаться к голосу разума. Это единственный имеющийся у нас способ, супруг мой. Я не хочу войны.
Габриэль решил прибегнуть к логике, чтобы заставить ее понять опасность такого шага:
— Вы только что сами сказали, что не можете свидетельствовать против короля. Если же вы думаете запугать его угрозой огласки, так Джон просто заставит вас замолчать прежде, чем вы начнете действовать.
Они долго молчали. Габриэль решил, что Джоанна наконец поняла всю глупость своего намерения переговорить с королем. Но она прошептала:
— Я имела в виду другой план.
— Тогда, во имя Бога, в чем он состоит? Не думаете ли вы снискать к себе сочувствие со стороны короля Джона?
Она покачала головой:
— Нет. Просто я хотела упомянуть ему о послании, которое он направил тогда Рольфу.
— И чем бы вам это помогло?
— Он отправил письменный приказ, Габриэль, написанный им собственноручно. Рольф думал, что сжег его.
— И что же? — нетерпеливо спросил Габриэль.
— Когда Уилльямс прочел его, то положил на стол и вышел. Тут он заметил меня. Я кивнула ему и миновала двери. Мне хотелось, чтобы Уилльямс считал, будто я просто прошла мимо.
— А потом? — торопил ее Габриэль.
— Рольф проводил Уилльямса до двора, вернулся в зал, взял со стола свиток и швырнул его в огонь. Он стоял там и ждал, покуда пергамент полностью не превратился в пепел.
Что-то вроде улыбки показалось у Габриэля на лице. Господи, а ведь он женился на умной женщине.
— А что же он сжег на самом деле?
— Одну из важнейших проповедей епископа Холвика о низменной природе женщин.
— Так Рольф не знал, что вы умеете читать, не так ли?
— О нет, конечно нет, — поспешила ответить она. — Он бы избил меня, если бы выяснил, что я намеренно доказала его неправоту — ведь он постоянно повторял мне, что я не в состоянии выучиться читать. Конечно, он бил меня и за то, что я невежественна, так что я не думаю…
Впервые она так открыто рассказывала о побоях, и, хотя Габриэль уже давно знал всю правду, ее слова все же потрясли его.
— Не думаете — что? — спросил он. Его голос был хриплым от волнения.
Она прижалась к нему еще теснее и ответила:
— Я не думаю, что он когда-либо нуждался в предлоге для того, чтобы избить меня, — прошептала она.
— Он никогда больше не прикоснется к вам и пальцем, — пообещал Габриэль.
От ярости, прозвучавшей в его голосе, просто озноб пробирал по коже.
— Я знаю, что с вами я в безопасности, — сказала она.
— Будь я проклят, если это не так, — подтвердил он. Его резкая реакция не расстроила ее, а, напротив, утешила. Он был рассержен не на нее, а на ее мучителя.
— Вы пошли на чудовищный риск, когда подменили свиток, — сказал он немного погодя. — Что, если бы, Рольфу захотелось перечитать королевский приказ?
— Я считала, что дело того стоило, — ответила она. — Это была слишком важная бумага, и ее следовало сохранить. Внизу на ней стоит подпись Джона, все скреплено его печатью.
— Какой дурак мог поставить свое имя…
— Он считал себя непобедимым, — сказала она. — И, полагаю, он знал, что Рольф не поверит Уилльямсу без письменного распоряжения. А время у них было уже на исходе, хотя я не знаю почему. Но, разумеется, это и явилось причиной того, что Джон не сумел вызвать Рольфа в Лондон и приказать ему лично.
— И где же этот свиток с посланием?
— Я обернула его мягкой тканью и спрятала внутри алтаря в часовне, которую Рольф только что построил для епископа. Я засунула его между двумя мраморными плитами.
Габриэль почувствовал, что она дрожит, и теснее прижал ее к себе.
— Знаете, я едва не уничтожила его перед тем, как мне сказали, что Рольф умер. Но потом я передумала.
— Почему?
— Мне хотелось, чтобы в будущем кто-нибудь нашел свиток и узнал всю правду.
— Меня больше интересует вопрос, как обеспечить вашу безопасность, Джоанна Я не позволю вам говорить с королем Джоном.
— Я не хочу войны, — прошептала она.
Судя по ее голосу, она готова была расплакаться. Он поцеловал ее в лоб и велел перестать тревожиться.
— Я сумею убедить английского короля оставить нас в покос.
Она попыталась спорить с ним:
— Ух не думаете ли вы ехать в Англию? Он не ответил на вопрос.
— Уже поздно, Джоанна, и вам пора спать.
Усталость победила. Она решила, что может подождать до завтра, чтобы втолковать кое-какие истины своему мужу. Она была уверена только в одном. Она не собирается позволять ему становиться лицом к лицу с королем Джоном или Рольфом без продуманного плана действий. Она потребует, чтобы он взял с собой, по крайней мере, союзные войска нагорцев.
Но утром выяснилось, что уже слишком поздно требовать от мужа разумности. Когда Джоанна оделась и спустилась вниз, намереваясь поговорить с Габриэлем, Николас сообщил ей, что муж ее уже покинул свои владения.
Она не впала в истерику, но ей потребовались все силы, чтобы сохранить самообладание. Весь день она провела в тревоге. К обеденному часу ее нервы были уже совершенно измотаны.
По настоянию Джоанны отец Мак-Кечни сел во главе стола. Сама она расположилась справа от священника, возле Клэр, а Николас занял место напротив нее. Одна мысль о пище вызывала у Джоанны тошноту.
Она ©два могла высидеть за столом, наблюдая, как едят остальные. Она не произнесла ни слова до тех пор, пока тарелки и подносы не были убраны со стола.
— Николас, почему ты позволил ему уехать? — окликнула она брата.
— Я это позволил?! Джоанна, я отчаянно с ним спорил, но твой упрямый муж ничего не стал слушать.
Она попыталась успокоиться:
— Тогда ты тоже понимаешь опасность…
— Я старался убедить его позволить мне ехать вместе с ним.
— Он не взял с собой нужного количества солдат.
— Он знает, что делает, — вступился Николас за зятя.
— У него не было времени обдумать план действий. Не может же он вторгнуться к Джону и требовать, чтобы его выслушали при дворе.
Николас усмехнулся.
— Может, — ответил он. — Твой муж умеет быть очень настойчивым, когда того желает. Он добьется аудиенции.
— Вы должны были ехать с ним, Николас! — вырвалось у Клэр. — Ведь вы английский барон. Ваш король прислушался бы к вам.
Николас перенес внимание па красивую девушку, глядевшую на него с таким очевидным негодованием.
— Вот об этом мы и спорили, — сказал он ей.
— Только Габриэль и сумеет заставить короля прислушаться к голосу разума, это верно, — согласилась Джоанна.
Николас откинулся на спинку стула.
— Почему так?
Она немного пожалела, что сделала столь категоричное замечание. Но объяснила:
— Потому что он мой муж. Кроме того, вчера вечером ты сам сказал, что уже пытался переговорить с Джоном, и он не стал слушать тебя.
— Все же я должен был поехать с твоим мужем, — сказал ей брат.
— Тогда отчего же вы не поехали? — спросила Клэр.
— Он просил меня остаться, — ответил Николас. — Габриэль возложил на меня ответственность за твою безопасность, Джоанна, и будет чертовски расстроен, если, вернувшись, найдет тебя больной от переживаний.