— Мне нужно будет остаться с ними? А ты уйдешь?
— Если ты вспомнишь, — проговорил Гейрт практически по слогам, — мы с тобой договорились только дойти до корабля. Я всей душой хотел тебя отпустить жить мирно и не хотел тебя убивать, несмотря на то, что должен был! Однако обстоятельства изменились, и мне пришлось взять тебя с собой, но я не могу везде ходить с тобой, как с довеском! Я договорился со своими друзьями, они тебя примут и помогут устроиться. А у меня свой путь, понимаешь?
Он не хотел с ней сюсюкать, но на последних фразах голос помимо воли стал мягче. Гейрт всем своим существом ненавидел себя за то, что должен был сейчас сделать. Он вырвал ее из привычной размеренной жизни, завез пусть на красивую, но чужую планету, чтобы она смогла начать там новую жизнь… Пусть она сейчас его возненавидит, но потом она поймет, что у него не было другого выхода.
— А почему я не могу остаться с тобой?
— Потому что я пойду туда, где меня, скорее всего, убьют, Кинни. Я тебе объяснял про онгхус и все остальное, я не знаю, понимаешь ли ты сейчас это, но со временем ты во всем разберешься и увидишь, что я был прав.
Она рядом, стояла так близко от него, что Гейрт снова чувствовал ее запах, восхитительно свежий, будто она только что с мороза, и он снова испытывал что-то, чего раньше с ним не случалось никогда. Ему хотелось орать от безысходности и никогда не видеть столько грусти и отчаяния в обращенных на него голубых, как ясное небо, глазах. Совершенно не хотелось отводить взгляд, но он сжал челюсти и отвернулся, открывая входной люк.
Кинни, несмотря на то, что ужасно хотелось плакать и совершенно не хотелось никуда идти, сойдя с корабля, поразилась открывшейся ей прекрасной картине. Дома сейчас холодно и снег, а здесь вовсю светило солнце, было очень жарко, и ей моментально захотелось расстегнуться. Гейрт обернулся, будто хотел что-то сказать, но промолчал и только осторожно провел по воротнику ее одежды пальцем. Комбинезон вдруг лишился своих рукавов, стал совсем невесомым, а жара ушла, и Кинни стало вполне комфортно.
— Ты всему научишься, и здесь тебе будет хорошо. Обещаю, — сказал он низким и каким-то приглушенным голосом, будто каждое слово отдавалось в его голове болью.
— А куда мы пойдем? — любопытство все-таки пересилило грусть, и Кинни снова включила свои «почему».
— Здесь живет одна очень хорошая моя знакомая. Она тебя устроит и… надеюсь, ты тут приживешься.
Пока они шли, Кинни озиралась вокруг и почему-то ей казалось, что она тут все знает. Ее обуревали самые разные эмоции, одновременно хотелось остаться тут, но только так, чтобы Гейрт был рядом. Под его защитой она чувствовала себя в безопасности, будто так и надо, и перспектива разлуки огорчала Кинни ужасно. Пугала, не давала мыслить здраво. Больше всего хотелось вцепиться в его рукав и никуда не отпускать.
У Гейрта было на душе тяжело. Если бы он был обычным человеком, наверное, ему легче было бы разобраться в том, что с ним происходило, но он — коллектор, искусственно выращенный, чтобы выполнять грязную работу, и сейчас, когда он вдруг как-то изменился, Гейрт не знал, как быть и вести себя дальше. Одно было очевидно, Кинни вести с собой на Таилин нельзя, пусть лучше она ждет его здесь, на Ситуке, планете, которая принадлежала ему.
Тем временем они дошли до небольшого строения, половина которого была видна с улицы по причине отсутствия окон. Кинни это показалось странным, ведь могут залезть воры, да и холодно должно было быть!
— На этой планете нет коренного населения, только туристы. Там, куда мы идем, живут только свои, — ответил ей Гейрт, когда она спросила его об этом. — Все дело в том, что… это моя планета. Личная. И я селю тут только тех, кому доверяю, понимаешь?
У Кинни в голове сразу вспыхнуло множество вопросов, но они уже вошли в лачугу и оказались в довольно темном, но прохладном помещении, в котором почти никого не было. У дальней стены располагались полки с разнообразными напитками, в большой многоугольной комнате находились хаотично расставленные круглые столы с придвинутыми к ним стульями. Кое-где сидели посетители, играла тихая музыка, и в целом атмосфера была расслабленной и уютной.
— Ну надо же, кто к нам зашел! Сам хозяин, собственной персоной, — раздалось откуда-то, и из подсобного помещения вышла миловидная девушка. — На сколько дарийских лет нужно забросить собственный дом, чтобы по нему соскучиться? — она подошла к Гейрту и подставила ему свою щеку для поцелуя.