Базанов записал в блокноте: «Яковлев, почин» — и сказал, что идея интересная и партком познакомится с ней.
Вторым выступил секретарь партбюро с Бешагача Шулепов. Глеб его знал, он одним из первых приехал на строительство, начинал бригадиром монтажников, стал прорабом, а теперь вот и руководителем довольно большого отряда коммунистов.
Шулепов сказал:
— Я об отношении некоторых товарищей к делу и к людям, к нам то есть. Руководящих товарищей. О моральном климате, значит… Вот приезжает на промплощадку он.
— Кто? — спросили из рядов.
— Неважно, — сказал Шулепов. — Из дальнейшего изложения фактов будет понятно. А нет — так я и поясню. Приезжает он на промплощадку, вызывает прораба, а то инженера или начальника СМУ и пытать начинает: «Когда кончите ту или иную операцию?» Ему докладывают. «А если раньше?» — «Невозможно». — «А если все резервы учтете?» — «Невозможно». — «Не понимаю, как с такими настроениями вы можете руководить коллективом, вы же хвостист». — «Я не хвостист, я — человек дела». Но шкура у меня мягкая, пулепробиваемая. Даю задний ход. А он, видя это, сильнее давит: «Так что — ускорим темпы, сократим сроки? Или вы будете подыскивать себе новую работу не на моей стройке?»
— Богин! — воскликнул кто-то в зале.
— Богин, — спокойно подтвердил Шулепов. — Он. Положит на обе лопатки, прижмет к ковру и спрашивает: «Говори прямо — сделаешь досрочно или нет?» — «Будет выполнено», — отвечаем. Так он из нас очковтирателей и неврастеников делает. С иным — за десять километров Богина увидит — родимчик случается. И не только это плохо. Замечаю я, цепная реакция получается: и иные наши руководители на Бесаге богинскими методами командовать принимаются. Он на них сверху давит, а они — на своих подчиненных так же. Комбинат мы все равно в срок построим. Зачем это?
Шулепову похлопали: самого Богина покритиковал. А Базанов сделал еще заметку в блокноте: «Богин». Выступление Шулепова как будто развязало языки. И все чаще записывал Глеб в блокнот фамилию Шемякина и думал о том, что тишайший Матвей Васильевич вырастает уже в фигуру весьма крупную в масштабах стройки. «Любимое дитя Богина, — сказал себе Глеб. — Идет ходко, но все как-то боком, не поймешь и куда».
А тут еще один факт. О нем рассказала секретарь парторганизации управления «Строймеханизация» Ариадна Михайловна Жукова. Приехал в управление Шемякин, увидел приказ о премировании работников за освоение и внедрение новой техники. Стал заниматься проблемами, ему не очень понятными, не входящими в его компетенцию, — начал выяснять, каков коэффициент полезного действия машин и механизмов, их техническое состояние, как поставлен ремонт и тому подобное. А потом насел на заместителя начальника управления — начальник в командировке находился, тот бы ему отпор сразу дал и от ворот поворот — и гневно так спрашивает: зачем же вы, мол, государственными деньгами бросаетесь и премии разбазариваете, кто вам такие права дал?.. Пошумели и сошлись на том, что премии все же дать нужно, но в половинном размере.
Инженер Ариадна Михайловна Жукова, средних лет, совершенно седая женщина — что, как ни странно, молодило ее, — возмущалась:
— Я, как узнала об этом, побежала, чтоб Шемякина не упустить. Несусь, как мотоциклетка. Прибегаю — сидит грозный. И шибко деловой. Объясняет мне, как второгоднице, что к чему и какой он человек государственный. Но почему пятьдесят процентов, почему не тридцать, не шестьдесят? По какой инструкции? Смеется: «Я бы премии вообще в редких случаях давал, как похвальные грамоты». — «А вы-то сами, товарищ Шемякин, премии получаете?» — спрашиваю. «Это, говорит, к вашему делу отношения не имеет, и не я себе премии выписываю». — «Зря людей обижаем, хорошо люди работают, стараются». — «Научим их премии ценить, еще больше стараться будут». Такой принципиальный. — Жукова вздохнула и совсем по-женски закончила: — Не нравится мне это, товарищи, не его это компетенция, по-моему. Кто дает ему право во все вмешиваться?
— И мне это не нравится, — поддержал ее Сладков, начальник СМУ города. — Наглеет Шемякин до крайности. У кого спина, как хвост, мягкая — к себе приближает, а кто шапку перед ним ломать не хочет — прочь иди.
— К нам приехал, ругается: зачем фото Ронжина на доску Почета повесили? Снять немедленно! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Пусть партком одернет его! — поддержали слева.
Председатель собрания с трудом навел порядок. Закончив о Шемякине, перешли к вопросам партийной учебы…
А поздно вечером, перелистав блокнот, Глеб написал в своем еженедельнике: первое — комплексная бригада, второе — Шемякин…