Богин обнял Глеба за плечи, повел представлять хозяйке, хлопотавшей возле сверкающего стола. Глеб увидел Шемякина и знакомую молоденькую официантку из городской столовой. Настроение у него испортилось. И это, конечно, тут же было отмечено начальником стройки.
— Базанов Глеб Семенович, — чуть подтолкнул он Глеба к жене и добавил шутливо: — Мой идейный наставник и враг номер один.
— Инесса Филипповна, — без улыбки протянула руку высокая начинающая полнеть брюнетка с очень белым лицом и черными живыми глазами. Она сказала еще: — Очень приятно, — но сказала это, уже отвернувшись, переставляя на столе фужеры и рюмки, тут же забыв про Базанова.
Глеб оглянулся и встретился глазами с Морозовой. Наталья Петровна улыбнулась, но это был крик о помощи. Он подошел. Она с трудом поднялась с низкого кресла, взяла Глеба под руку и с деловым видом вывела в лоджию.
— Что случилось, Наталья Петровна? — спросил Глеб с опаской и в то же время с радостью, что они встретились и она сама подозвала его.
— Спасите, — сказала она серьезно. — Вы никогда не догадаетесь, почему так нужны мне сейчас. Вы пришли вовремя. А я, глупая, пришла раньше: все же начальство вызывает. Спасите меня от этой женщины.
— Как то есть? — не понял Глеб.
— Она заговаривает меня. Я ей как будто понравилась. Нет, нет! Она милая дама. Правда, несколько своеобразная. Вы это сами, впрочем, увидите. Умоляю только: не бросайте меня, садитесь рядом, даже если этого вам и не хочется.
— Напротив, — сказал Глеб, — мне очень хочется! Мы так давно не говорили.
— Мы просто давно не виделись, дорогой товарищ парторг.
— Ну вот видите. Значит, аллаху было угодно, чтоб приехала Инесса Филипповна и устроила прием, на котором мы…
— Лучше бы аллах прислал кого-нибудь попроще.
— Да чем не понравилась вам жена Богина?
— Да что вы, Глеб Семенович! С чего вы взяли? Я же сказала: милая дама. Главное, чтоб она Богину нравилась. Мы с вами тут что? Гости! Посидели, ушли. — Глаза ее смеялись. — Так обещаете? Все время со мной?
— Обещаю. Ну как вам у нас? Не скучаете по Питеру?
— Почему у вас? У нас! И скучаю, — сказала она с вызовом. — Не появись тут королева Кастильская…
— Кто?
— Инесса, королева обеих Кастилий! — Морозова не скрывала насмешки. — Мы бы с вами еще полгода не увиделись.
— А считаете, нужно чаще? — спросил и Глеб с вызовом.
— Идемте же, нас ищут, — сказала Наталья Петровна, вдруг смутившись, и пошла в комнату.
Гости уже рассаживались за раздвинутый стол, покрытый накрахмаленной скатертью. Все были давно знакомы и виделись ежедневно по многу раз, и каждый знал вроде бы свое место — Мостовой, Глонти, Прокопенко, Азизян и все другие — человек пятнадцать набралось. Но сегодня, в праздничной и домашней обстановке, от которой изрядно уже отвыкли, они чувствовали себя скованно, говорили тихо, старались ничего не задеть, не уронить.
Усиливал это настроение и сам Богин: он был сегодня такой же, как все остальные, — скованный, зажатый, какой-то осторожный в движениях. И это, естественно, передавалось всем, создавало атмосферу общей настороженности, которую не чувствовала, казалось, лишь жена хозяина. Инесса Филипповна оглядывала стол, как полководец перед битвой поле, и отдавала последние распоряжения официантке.
Глеб устроился на противоположном от Богиных торце стола, рядом с Морозовой (это она, несмотря на все противодействия хозяйки, утащила сюда Базанова, которому, конечно же, место было уготовано по правую руку от хозяев). За спиной Глеба была дверь в коридор. Он приоткрыл ее, чтобы впустить свежий ветерок, и тотчас услышал голос Шемякина, возбужденный, довольный, с хрипотцой:
— Все в ажуре, Инесса Филипповна! Нину оставляю в ваше распоряжение. И если увидите, минеральной не хватит или чего покрепче, она сгоняет — проинструктирована.
— Я учту, — прозвучал ровный голос хозяйки.
— Значит, я могу быть свободен, Инесса Филипповна?
— Да уж идите. Чего вам тут крутиться, сами справимся.
— Желаю хорошо повеселиться! — И четкие шаги по коридору. Так уходит командир роты, отрапортовавший генералу о взятии высоты.
«Матушка-командирша, — мелькнуло у Глеба. — Обслугу принимает как должное. Привыкла. И благодарности не удостаивает, а уж за стол с собой посадить — ни-ни. Такое, видно, в голову и прийти не может. Аристократия, черт бы ее побрал!»
Первый тост, на правах старого знакомого, провозгласил за здоровье хозяйки Прокопенко. Выпили. Закусили. За столом повисло тягостное молчание. Мостовой, словно оправдывая свое прозвище «кирпич», поднялся с объемистой рюмкой в руке, хотел было сказать речь, что наверняка приготовил заранее, но передумал в последний момент, видимо, и, пробурчав, что за такую хозяйку обязаны все и по второй выпить, выплеснул в рот грамм сто водки разом. Сглотнул, не поморщившись и не изменив обычного выражения хмурой сосредоточенности, никогда не сходившего с его грубо вытесанного лица, и сел.