— К чему это ты вспомнила, Инна? — осторожно останавливал ее муж. — Все так тогда жили. Кому это теперь интересно?
— А всем! — горячо отозвалась жена. — Всем! Должно, чтобы помнили. А то стали вы все начальниками — коттеджи, машины, секретарши молоденькие! — и позабыли. Не так я говорю разве?
— Ты бы, хозяйка, кофейку нам организовала, — отступил Богин.
— Хочешь — ты и организовывай! — ничуть не смущаясь, парировала Инесса Филипповна. — Я здесь еще в гостях, так что с меня и взятки гладки! — И она обиженно поджала губы.
— Ну хорошо, хорошо, — принялся успокаивать ее Богин. — Отдыхай, я распоряжусь, когда надо будет. — Он потерянно посмотрел на гостей, но опять справился с внутренним волнением и предложил как ни в чем не бывало: — Давайте тост, друзья. Пора! А то говорим много.
— Тебе бы пить только — можно подумать, пить умеешь! — и тут не удержалась от реплики Инесса Филипповна.
Богин опустил голову. На него было жалко смотреть. Глеб не верил своим глазам: Богин ли это? И Морозова сидела покрасневшая от возмущения; и Азизян, казалось, готов был вскочить и прийти на помощь начальнику, но Прокопенко, придерживая его за локоть, что-то шептал ему. Только он и Мостовой, не на первой стройке работавшие с Богиным, знали, видимо, жену начальника и поэтому ничему не удивлялись…
Инесса Филипповна, пригубив бокал с вином, продолжала между тем очередную историю из своей семейной жизни, которая имела целью показать, как трудно приходилось Степану Ивановичу до тех пор, пока на каждой стройке он не создавал пристойных условий, не вызывал ее к себе: ведь даже бессонница его одолевала, если Инниной головы не было рядом, на одной подушке.
— Инна! — рявкнул Богин и стукнул наконец-то по столу.
— Что ты меня все обрываешь, Степан? И слова буквально сказать не даешь! — несколько испугавшись, сказала Инесса Филипповна, выкроив неуверенную улыбку. — Это же нетактично, Степан.
— Прости, — сказал Богин примирительно.
И Глеб понял: Богин ее очень любит, эту странную и неумную женщину.
Инночка Рожкова считалась одной из самых веселых и симпатичных девушек на истфаке Челябинского пединститута. Она была как налитое спелое яблоко: плотно сбитая, крепкая, с хорошеньким лицом и стройными ножками. Могла протанцевать хоть всю ночь, неплохо играла в волейбол, была отличницей и профсоюзной активисткой: все годы учебы отвечала за культмассовый сектор институтского профкома.
На вечере со студентами-политехниками, который она и организовала, Инна Рожкова познакомилась со Степаном Богиным. Оба оказались детдомовцами. И он сразу покорил ее, мягкую и слабовольную, своей напористостью и целеустремленностью, отчетливым знанием того, что хочет и к чему стремится. Вскоре они поженились. Поначалу их жизнь была не из легких. Они и вправду начинали на пустом месте, но одинаково стоически относились к будничным бытовым заботам и к постоянной нехватке денег, еды, одежды. Приятелям, которых у них было великое множество, казалось, что все это нисколько не заботит чету Богиных. Друзья вечно собирались у них в комнате, где можно было позволить себе и выпить, и накуриться вдосталь, и, натанцевавшись, остаться ночевать на полу, под коммунистическим одеялом, прозванным так за громадные свои габариты и способным накрыть хоть десять человек.
Детей у них не было. Еще студенткой третьего курса Инна вынуждена была решиться на аборт. Договорившись через знакомую знакомых, шла она, крадучись, поздним вечером, неся две чистые простыни, на «тайную» квартиру, где пожилая врачиха, обильно и без всякого выражения пересыпая свою речь матом, сделала ей все, что полагается, — быстро и аккуратно. И поспешила выставить ее за порог, когда увидела, что Инна, полежав с полчаса, почувствовала себя уже нормально и могла, по ее словам, «шевелить лапками».
Спустя некоторое время Инна узнала, что она никогда уже не сможет родить ребенка. Степан, с благословения которого Инна решилась на этот шаг, чувствовал свою вину, очень переживал и казнил себя очень долго. С этой вины и стала все больше и больше крепнуть его любовь…
Инна преподавала историю в школе. Степан работал на заводе, в цеху.
Когда было принято решение о расширении и реконструкции завода, о строительстве новой автоматизированной технологической линии, начальником всех работ неожиданно оказался Богин — главный технолог ведущего цеха. Думали, не справится. Но он отлично справился с заданием и пустил поточную линию раньше срока. И к этому же времени сумел окончить заочно экономическое отделение Свердловского горного института, а затем и партшколу.