— Ваша взяла, Глеб Семенович. Хороший вы мне урок преподали, спасибо. И будто вы правы кругом, а я кругом не прав. Но скажу: вы — теоретик в жизни, мы — практики. Думаете, обижаюсь, что ОН меня с потрохами продал и вам на съедение отдал? Нисколько! И я так точно поступил бы — раз интересы дела требуют… Счастливо вам тут работать. Спасибо этому, дому, а мы к другому.
— Куда же? — спросил Глеб.
Шемякин не стал конкретизировать, сказал туманно:
— Иду на невеликую должность.
— Но разве вы на ней остановитесь, Матвей Васильевич?
— Теперь я далеко вперед не загадываю: научили. — И он вышел…
— Неприятный человек, — заметила Надежда Витальевна, разгоняя обеими руками облако табачного дыма.
— Это не человек, а тип, явление, — сказал Базанов. — Будет существовать до тех пор, пока существует питательная среда и спрос на таких людей у руководителей типа Богина.
— Но вы думаете, Степан Иванович… он не сделал для себя правильных выводов? И история с Шемякиным не научила его?
— Чему-то, конечно, научила. Не без этого. Но знаете, в чем наша беда? Без Шемякина нам действительно будет трудно с маттехснабжением. В первое время особенно — это уже точно.
— Но что же делать?
— Думаю, Степан Иванович в самом скором времени начнет внимательно и придирчиво подбирать себе нового Шемякина, только более изворотливого, умного и тонкого, чем прежний.
— Может, вызвать вам Степана Ивановича на доверительный разговор? Постараться как-то убедить его, объяснить, предостеречь, наконец.
— Ах, Надежда Витальевна! Человек вы мой дорогой! Разве Степана Ивановича может кто-нибудь убедить! Приказать ему можно, да. А убедить — нет. Его надо держать за обе руки и бороться с ним. Каждый день, по десять раз в день. И не уступать в принципиальных вопросах ни вот столько, — он показал ноготь мизинца.
— Да что вы говорите?
— Да, да, Надежда Витальевна, — твердо сказал Базанов. — Этот метод сотрудничества я выстрадал. И уверен в нем. Богин понимает только это. Мы и дальше отлично будем сосуществовать. Вы же не станете отрицать — он хороший инженер. Он построит комбинат и город. Его энергией можно было бы крутить вполне приличную электростанцию вроде Днепрогэса.
Шемякин вскоре уехал со стройки. А вместе с ним исчезла и богинская секретарша. Связывая воедино эти два факта, знатоки, усмехаясь, утверждали: тут дело нечисто, не иначе, потеряв надежду устроить свои дела, он, вероятно, принялся за устройство дел личных — куда же ему девать активность и неуемную свою жизненную силу?..
Отдел маттехснабжения остался без начальника. И это незамедлительно сказалось на разных участках строительства: главный диспетчер Прокопенко, которому ежедневно приходилось отбрехиваться за отсутствие своевременных поставок, за недокомплект механизмов и оборудования, за невыполнение обязательств, вконец сорвал голос.
Богин злился, требовал от Базанова и Мостового достойной кандидатуры — человека, способного заменить Шемякина, по всем статьям угодного одновременно парткому и руководству стройки.
Маттехснабжение хромало уже на обе ноги.
В конце концов временно уговорили возглавить отдел Ашота Азизяна. Тот ежевечерне прибегал в балок к Базанову, чтобы пожаловаться и выплакаться у него на груди. Нет, Азизян не «тянул». А подходящей кандидатуры все не было. Хоть бросайся вдогонку за Шемякиным.
В конце января покинула Солнечный и Инесса Филипповна. Город ей безоговорочно понравился, и она отправилась готовиться к окончательному и скорому переезду сюда. Богин, освободившись от жены, казалось, стал и ночевать в управленческом кабинете. Он словно наверстывал время, отданное не комбинату, а супруге. И не вспоминал о ней, вроде бы ее и не существовало. Ни писем, ни телеграмм. Лишь изредка — короткие телефонные разговоры. Базанов недоумевал: такую семейную пару он встречал впервые в жизни — какие-то странные, необъяснимые люди. Близкие, родные, вроде бы любящие друг друга, и совсем чужие, способные на столь долгую, постоянную и, в сущности, ничем не оправданную разлуку… Однажды он попытался затеять разговор на эту тему, но Богин посмотрел на него укоризненно и на разговор не пошел…