А когда он обернулся, Наташа по-младенчески крепко спала. Так сон может свалить только ребенка — сразу, в разгаре игры, на половине счастливого крика. Глеб хотел разбудить ее, подумав о холодной земле, но потом, бесшабашно решив вдруг, что в такой день ничего плохого случиться не может, стал всматриваться в ее лицо.
Спящая Наташа казалась старше, чем обычно, но добрей, незащищенней. Женщина, умеющая постоять за себя, не привыкшая прятаться за чью-нибудь спину — такой знали Наташу все. А иной — не столь решительной, уставшей («Вон морщинки у глаз не разгладились даже во сне, два седых волоска, они совсем не видны в белокурой копне») — увидел ее только он. Глеб отвернулся, чтобы не разбудить ее взглядом, сцепил руки на коленях и задумался.
«Женщина в тюльпанах»… Так могла бы называться картина, написанная хорошим художником… А еще, вероятно, такая картина могла бы называться и проще — «Счастье». Ведь именно таким и приходит к людям счастье… И тут же Глеб привычно подумал о том, что будет еще короткое свободное завтра, а послезавтра начнется опять новая рабочая неделя и будет она, как и все прошедшие, полна неотложных дел и забот, поездок по пустыне, встреч с людьми и осмотра готовящихся к сдаче объектов. И, конечно, неусыпного контроля за Богиным, «выпрямления» стиля его руководства…
Наташа проснулась минут через десять — пятнадцать и непонимающе огляделась по сторонам, смущенно улыбнулась чуть распухшими после сна губами.
— Неужели я задремала? — спросила она.
— На одну минуту, — кивнул Глеб.
— Среди тюльпанной красоты? Какой позор! Идемте же, Глеб Семенович. А где все? Уехали?
— Да, все давно уехали. Я сторожу вас, и мы вдвоем на целой планете, — пошутил он. Вышло грустно. И чтобы скрыть эту грусть, вырвавшуюся непроизвольно, Глеб тоже поспешно поднялся и сказал беспечно: — Идемте Наталья Петровна. Я отведу вас к человечеству.
Солнце село. Темнело небо над Мурунтауской грядой. Морозова поеживалась от вечернего холодка, Глеб снял с головы Наташи застрявший в ее пушистых золотых волосах красный лепесток и пошел вперед, показывая ей направление…
В перерыве между заседаниями первого дня пленума обкома Лазиз Сафаров сам подошел к Базанову, обнял его за плечи, повел в сторонку, говоря:
— Слышал про твои бои, — и улыбнулся хитро, показывая, что ему известно все.
— Хорошо, что слышал, оперативно, значит, доложили.
— А ты не удивляйся: у меня отдел промышленности хорошо работает. — Лазиз еще раз хитро улыбнулся. — Скрывать нечего, принципиально себя вел, по-партийному. Главное, конечно, Богин. Я следил, не вмешивался: как узнал, что он предложил тебе чемодан паковать, подумал, прилетишь ко мне. А ты не прилетел. И зачем? Все правильно делал. Зачем «вай-дод» сразу в областном масштабе кричать? Зачем «караул» — когда в своем партколлективе разобраться можно и самим правильную оценку событиям дать. Теперь вижу: начинает получаться из тебя партийный работник. Это я тебе не как Сафаров, твой знакомый, говорю, как секретарь говорю. В таких боях проявляется партийность не одного человека — всего коллектива. Только ты, слушай, не зазнавайся.
— И Богин так говорит.
— Богин? — Лазиз насупился, опустил лобастую голову и стал еще больше похож на упрямого, готового к драке бычка. — Большой человек, трудный человек, неоднозначный человек.
— Куда уж труднее!
— А ты в нем резервы человеческие мобилизуй. И развивай их. Мысль понимаешь? Чудесно! Вот тебе программа до следующей партконференции. — Лазиз беззвучно рассмеялся. И, сразу же став серьезным, спросил: — Место Шемякина вакантное?
— Вакантное.
— Так и запишем. Мы Богину хорошего человека подыщем. Я присмотрю кандидатуру, а ты уж поддержи на месте.
— Хоп, — кивнул Глеб.
— Выступать собираешься?
— Буду.
— Очень хорошо. Позвони мне домой вечером. Может, встретимся, а? Посидим спокойно, а?
— Позвоню.
— Очень правильно ты в точку бьешь, Базанов: чистый моральный климат, воспитание людей — главная наша с тобой забота. Субъективный фактор в строительстве коммунизма высок: сознательный труд масс теперь во сто крат усиливает действие техники, планирования, управления. Звони. — И он пошел к группе почтительно дожидающихся его людей…
Выступая на конференции, Базанов говорил о стройке, о перспективах ее развития и влияния на экономику области, республики, всей страны. И еще — о почине комплексной строительной бригады Яковлева, подрядный хозрасчетный метод которой уже начали пробовать в Солнечном — он мог стать полезным и для других строительных организаций, — и об уникальном мраморном карьере, что из-за бесхозяйственности областных организаций эксплуатируется доисторическими способами и приходит в полное запустение.