В кабинете появились женщина, встреченная в вестибюле, ее спутник и парень в замшевой куртке со множеством молний, клапанов и карманов.
— Знакомьтесь, товарищи, — представил Попов. — Базанов Глеб Семенович, парторг крупного строительства в… в пустыне.
Женщина вскинула брови, представилась:
— Морозова Наталья Петровна.
Пышные пепельные волосы ее, подкрашенные лучами заходящего солнца, светились над головой наподобие нимба. Она была красива, эта женщина, спокойной, уже чуть увядающей, но все еще очень уверенной в себе красотой.
— Яновский, — протянул руку ее спутник. — Иван Олегович.
Лицо его показалось Глебу неординарным, с него не сходило выражение замкнутости и напускной многозначительности.
У Базанова не было сомнений: там, в вестибюле, они говорили о нем, его называли жлобом. «Хороши гуси», — мелькнула мысль.
— Свирин, конструктор. — Парень в модной куртке крепко сжал руку Базанова. Пожатие у него было поистине «командорским».
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Попов. — Глеб Семенович приехал в Ленинград, чтобы втравить нас в грандиозную авантюру.
Он принялся рассказывать о существе дела, и Глеб поразился, как просто, четко и коротко излагает его мысли директор института.
— Короче — дом! — закончил Попов. — Новый, братцы, новый! Посмотрите, подумайте, порыскайте. Творчески! Но и не изобретая примуса. Ясно? В чем трудность? Трудность в том, что времени у нас мало. Коллегия через неделю-две, я думаю. И на ней мы должны преподнести хотя бы нечто. Для затравки, для веры! Мобилизуйте свои когорты, всех, кто свободен, разумеется. Плановые работы продолжаются, никто с нас их не снимет. А в данном моем приказе, что даже и не приказ — призыв: не посрамить чести мундира — во! И пока что на общественных началах, на общественных началах!
Архитекторы почтительно молчали.
— Я возьму, пожалуй, на себя сторону организационную — пока что, — безапелляционно заявил Попов. — А вы начинайте, начинайте, благословясь! Надеюсь, все ясно? Может, пожелания? Давайте, давайте!
— Думаю, было бы целесообразно собрать всех заинтересованных и поговорить, познакомить их с товарищем, — сказала вдруг, неожиданно и для самой себя, Морозова. — Послушать Глеба Семеновича, обменяться мнениями. Это не повредит, Кирилл Владимирович.
— Глеб Семенович, товарищи, согласны? — вскинулся Попов обрадованно.
«Хочет казаться деловой и заинтересованной, — подумал Глеб о Морозовой с непонятным для себя внезапным раздражением. — А сама ждет не дождется, когда работа кончится, чтобы на вечеринку ехать».
— Или вы предпочитаете иной вариант, Глеб Семенович? — забеспокоился Попов. — Несколько человек, узкий круг — главные специалисты?
— Да уж пусть будет по-вашему, — улыбнулся Глеб. — Пусть будет широкий и свободный обмен мнениями.
Глеб выступал в зале заседаний проектного института. Собралось человек тридцать — сорок. Зал вмещал двести, не меньше. Морозова и Яновский сидели в пятом ряду возле окна. Свирин — позади них.
— Это трудно, наверное, придумывать новые города на пустом, не обжитом людьми месте, — говорил Глеб. — Как вы, конечно, знаете, города стоят стране огромных средств. И зачастую устаревают уже в проектах. Простите, я не специалист и не хочу, чтоб мои слова показались вам обидными, но мысли и архитектора и строителя еще очень медлительны и, пожалуй, консервативны в определенном смысле. За это расплачиваются новоселы. Надо подумать и о следующем поколении, об их детях и внуках… Какими они будут? Какие проблемы будет решать наше общество в двадцатом, двадцать первом веках? Как решение этих проблем отразится на облике квартир, домов, микрорайонов и городов в целом? Тут надо думать сообща… архитекторам, экономистам, социологам, философам и нам, партийным работникам. Это несомненно. — Он почувствовал сухость во рту и потянулся к графину, но Попов, угадав его желание, поспешно налил воды и протянул стакан Глебу. Глеб выпил одним духом и сказал: — А хороша вода в Питере. Самая вкусная в мире, по-моему. — И то, как он сказал это и как жадно опрокинул стакан и по-ребячьи улыбнулся, сблизило его с аудиторией, заставило забыть об официальном характере их встречи. Глеб почувствовал внезапное удовольствие от того, что ему, возможно, еще придется встретиться с этими людьми, не год и не два работать с ними, и окончательно обрел душевное спокойствие.