Разъяренный Богин поспешно прошел коридором управления, милостиво улыбаясь встречным и любезно отвечая на приветствия своих аппаратчиков, сел в первый попавшийся грузовик и приказал везти себя к строящемуся детсаду.
Он выскочил на ходу, пока водитель разворачивался, и сразу увидел Лысого, окруженного строителями. При виде начальника все расступились и смолкли. Богин и Лысой остались как бы одни.
— Ваша фамилия, должность? — Богин не понял даже, зачем он спросил это. Чтобы сдержать рвущийся гнев, наверное.
— Лысой, прораб, — ответил тот.
— Что тут происходит? Доложите!
— Начальником СМУ прислана бригада сантехников. Раньше срока: еще не закончили свою часть работы отделочники. Они на лесах.
— Ну и что?!
— Инструкция по технике безопасности запрещает работу под лесами. Я не могу допустить сантехников, хотя все подготовительные работы для них идут и, надеюсь, все эти неувязки не скажутся на своевременной сдаче объекта.
— Ты надеешься! — Богин хотел выругаться, но опять сдержался. Про себя он уже решил снять этого прораба (будет уволен или переведен в бригадиры, а еще лучше — снова в бульдозеристы), надо во что бы то ни стало провести эту операцию. Богин понимал, что в присутствии большой группы подчиненных обязан быть внешне беспристрастным. Лучше пусть сорвется Лысой, пусть он начнет орать, оправдываться, плакаться — что угодно. Когда двое спорят, тот из них, кто спокоен, — прав. И это закон. И Богин повторил спокойно:
— Ты надеешься? Ты думаешь? А ведь мне наплевать на то, что ты думаешь и на что надеешься! Бригада простаивает, график под угрозой, план, а он, видите ли, философствует!
— Я бы попросил вас называть меня на «вы», — очень тихо, но с явной злой нетерпимостью в голосе сказал Лысой. — Это во-первых. Без этого я не стану с вами разговаривать.
— А если по существу? Не надоело ли тебе тут работать?
— Я не могу позволить кому бы то ни было нарушать правила технической безопасности. Инструкция…
— Инструкции здесь пишу я!
— В этом я сомневаюсь. И пока я здесь прораб…
— А вы здесь больше не прораб. Вы здесь больше не работаете, — Богин дважды подчеркнул это «вы». Он действительно уже успокоился: решение было не только принято, но и высказано. Он ждал лишь, как поведет себя Лысой.
Но тот ничего не возразил, спорить не стал и слова не сказал, а повернулся и пошел прочь.
И тогда Богин, подозвав к себе бригадира сантехников, приказал:
— Можете приступать. Работайте, но осторожней, конечно. А всем интересующимся и сомневающимся отвечайте: начальник строительства лично дал вам такое указание. Ясно?
— Ясно, — как показалось Богину, хмуро ответил бригадир, пряча глаза.
Вот и пойми их! Только что ругались с прорабом из-за монтажа своих клозетных магистралей, «права качали», Шемякину жаловались на простой, его вызвали, а тут и недовольны вроде бы, хотя он и решил вопрос в их пользу. Богин оглянулся: его окружали хмурые, недоумевающие, насупленные лица. Но дело было сделано. Степан Иванович никогда не менял своих решений. Судя по всему, Лысой обижен и будет увольняться. Следовало назначить в СМУ нового прораба — и все. И только на миг припомнился Богину тот зимний буран в пустыне и трактор, подошедший к нему, кошачьи глаза Лысого, разглядевшие под кустиком начальника строительства. Вполне могла колонна и мимо проехать, взять чуть в сторону. Трактор Лысого самым крайним был… Только на миг возникло это видение и — странно! — вызвало у Богина обратную реакцию — не благодарность за спасение, а еще более усилившуюся неприязнь.
Богин повернулся, по привычке ища глазами свой «газик» и долговязого, смуглого Низама, приткнувшегося где-то поблизости с книжкой в руках, но вспомнил, что примчался сюда на попутном грузовике. Грузовик его не стал дожидаться, конечно. Возможно, водитель новый в Солнечном, не знал, кого и привез. А может, знал и смылся. Специально смылся. Он, Богин, ни лица его, ни номера машины не запомнил. А если б запомнил? Уволил вслед за Лысым, другим в назидание? Чепуха! И Лысой этот — подумаешь, фигура! Связался он с ним, как черт с младенцем. Данной ему властью уволил какого-то прораба, который абсолютно прав: техника безопасности категорически запрещает какие-либо работы под лесами. И тут в самый неподходящий момент, казалось, сформировалась мысль — четкая, как теорема Пифагора: все, что произошло тут у него с Лысым, на самом деле было направлено совсем не против Лысого, а против Базанова. И не Лысой, которого он мог не принимать в расчет, даже если бы он и стал начальником СМУ на водоводе, а Глеб Базанов, с которым он не мог не считаться, мешал ему, втягивал в лишние споры и обсуждения ненужных вопросов.