Она немного недовольна.
– Вы рассказывали о Корчаке. То есть никаких инструкций он не дает?
– Он делает это по-своему. Каждый вечер мы встречаемся с ним или Стефой, сестрой-хозяйкой, и говорим о детях. И еще раз в неделю он беседует с каждым учителем. Правда, к его манере общения нужно привыкнуть, иначе может показаться, что он болтает о пустяках, отпускает шуточки.
– Шуточки?
– Когда Корчак валяет дурака, он частенько и говорит самые важные вещи. Ему хочется заставить тебя думать. Его философия в том, что невозможно изучать ребенка по учебникам или лекциям какого-нибудь профессора. Нужно искать свой способ, как вести себя с детьми, а найти его можно, только если поймешь душу каждого ребенка. Конечно, временами в приюте Корчака бывает тяжеловато, но дети там счастливы, даже самые отпетые беспризорники, которых привели прямо с улицы.
– Так, значит, Корчак, сам замечательный писатель, отговаривает своих учеников читать книги? Ну а что вы скажете о новой книге Пиаже?
– Еще не читал.
– Тогда вам обязательно нужно ее прочитать. Могу дать вам свою. Я живу тут недалеко. Попозже забегу и вынесу ее вам.
– Было бы здорово.
В какой-то момент музыка стихает. И они замечают, что вокруг никого нет, а они все еще стоят совсем близко друг к другу.
– Могу я забрать книгу?
В свете ночных фонарей они идут рядом и молчат, как два человека, которые понимают друг друга без слов. Пока она взбегает по лестнице домой, он остается в арке, ведущей к ней во двор, и прислушивается к ночным звукам, которыми наполнен воздух. Наконец на темной лестнице мелькает белое платье, и София выходит, слегка запыхавшись. Отдает ему книгу, совсем новую, пахнущую чернилами. Он прижимает тяжелую книгу к груди. Но София вновь забирает ее, чтобы показать ему те места, которые он обязательно должен прочитать.
Кажется, она не спешит уходить. Он смотрит вниз на тонкую бледную полоску пробора, такую открытую и нежную, и ему хочется защитить девушку от ночного холода и от всех невзгод в этом мире. Свет фонаря падает на ее щеку. Ощутит ли он нежный, как у персика, пушок на ее коже, если прижмется губами к этой щеке, будет ли она прохладной?
Но она, конечно, оскорбилась бы, ведь они едва знакомы.
– Я тут подумал. Вы не против встретиться со мной еще раз? – затаив дыхание, предлагает он.
– С удовольствием.
Он чувствует, как на лице у него появляется улыбка, широкая и счастливая, как никогда раньше.
– Может, во вторник? В девять тридцать, к примеру?
– Хорошо. Во вторник я смогу, – улыбается она в ответ.
Они встретятся на Замковой площади, у памятника королю Сигизмунду во вторник в девять тридцать. Там, где назначают свидания влюбленные.
Глава 4
Варшава, сентябрь 1937 года
Миша сидит за столом в маленьком кабинете между спальнями мальчиков и девочек. Окно и дверь в каждую открыты, чтобы он мог наблюдать за детьми. Мише нравится сидеть под светом лампы в этом закутке, похожем на кабину самолета. Здесь он представляет себя пилотом, который в одиночку ведет самолет сквозь ночную мглу и отвечает за безмятежный сон детей. Обычно первые часы после полуночи он посвящает учебе, но сейчас не может прочитать ни слова.
Завтра утром, на Замковой площади.
Входит Корчак, еще не успев снять пальто и шляпу с широкими полями. От него пахнет холодным воздухом, дымом поезда и его любимыми сигаретами.
– Дай, думаю, зайду посмотрю, все ли в порядке.
Он шуршит бумагой, разворачивая сверток. По пути доктор завернул в турецкую пекарню и купил свои любимые кексы с изюмом. Один протягивает Мише. Два мальчика еще не уснули и с интересом смотрят на них в приоткрытую дверь. Доктор манит их рукой, приглашая разделить с ним угощение, а потом отправляет спать, и они важно уходят, унося дары.
– Вы встречались с молодежью? – спрашивает Миша.
– В еврейском общественном центре, в маленьком городке под названием Освенцим. Так много молодых людей хотят поскорее отправиться в Палестину, но это вопрос непростой.
Доктор садится, снимает широкополую шляпу, галстук-бабочку, расстегивает воротник.
Бросает на Мишу внимательный и насмешливый взгляд.
– А как у вас дела, мой друг? Она, наверное, очень красивая.
– Откуда вы знаете о Софии?
Корчак насмешливо фыркает.
– На твоем лице, Миша, написано крупными буквами, как в газете: «Несчастный случай. Жертва сгорела в пожаре любви».
– Она ваша почитательница, пан доктор. Хочет стать учительницей.
– И очень хороша собой.
Миша заливается краской.
– Понятно, так и есть. Мой диагноз: случай безнадежный.
– Не угадали. Наоборот, с каждым днем больному все лучше. Что посоветуете?