— И то верно! У меня во рту пересохло, и живот крутит с голоду. Все по домам, а мы, как собаки, на улице. Надо все сделать по-людски, — откликнулся в сердцах Эмиль и, принимая корзину и кувшин у Никоса, добавил: — Спасибо тебе и твоей маме, мальчик.
Затем стражники отправились под навес за столом, на котором отец обычно занимался мелкими столярными работами по хозяйству. Никос осторожно заглянул в сарай и у дальней стены увидел связанного отца. Их глаза встретились. Мальчик не успел и слова сказать, как послышались голоса возвращавшихся гвардейцев.
— Жак, а ты уверен, что герцог не накажет нас за это? — засомневался Эмиль.
— За что?! Мы четко выполняли указания и всю ночь не спускали глаз с арестованного, сидя с ним рядом. Уф… А потом, если и возникнут проблемы, его преосвященство возьмет нас под защиту. Зря мы, что ли, возимся с его деревяшками в повозке? Не-ет, он нас в обиду не даст… Да под ноги смотри, чтоб тебя!
Кряхтя под тяжестью верстака, стражники скрылись в сарае. Оставшись у приоткрытой двери, Никос уже через минуту услышал, как солдаты стали разливать вино по кружкам…
Еще три раза бегал Никос к Далонье за вином и в сарай, угощая солдат. Однако стражники розовели, добрели, краснели, но никак не хотели засыпать. Герцог и епископ уже давно уснули в родительской спальне, богатырски храпел на овечьих шкурах у входа суровый воевода, рядом блаженно сопели рыцари, а гвардейцы все продолжали нести службу. Они улыбались пареньку, шутили заплетающимися языками, но подойти к отцу, по-прежнему, не было никакой возможности. Когда расстроенный Никос вернулся домой, Хельга поняла все без слов.
— Этих вояк не взять без военной хитрости, — сосредоточенно сказала она и, порывшись на полках, высыпала в последний кувшин порошок из черного мешочка. Добавив сахара и перемешав содержимое, она вручила кувшин сыну. Затем присела на колени и добавила шепотом: — Слушай меня внимательно, Никос. Здесь снотворное. Обязательно дождись, когда они уснут. Ты должен переговорить с отцом. Будь осторожен и не шуми. Ну, да ты лучше меня знаешь, как это сделать. Посоветуйся с отцом. Слушай его внимательно, твой отец самый умный. Передашь мне все слово в слово. Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. — Она поцеловала его в голову и перекрестила. — Ну, с Богом, сынок.
Никогда Никос не видел ее такой решительной. Пожалуй, только на беспорядок, царивший обычно в его углу, она набрасывалась с таким же выражением лица.
— Не волнуйся, мам. Я все понял, — сказал он и вышел во двор.
— О, а вот и наш, ик… виночерпий!!! — радостно заорал старший стражник, как только мальчик перешагнул порог. — А мы… уф, мы уже жаж-… жажда-… тьфу, за-жда-лись, — наконец произнес он по слогам. — Вот.
— Угощайтесь, — Никос поставил тяжелый кувшин на стол.
— Это уж всенепременно. За нами не станет… — пыхтел Жак, разливая вино по кружкам. Эмиль уже полулежал на столе. Он подпирал взъерошенную голову и смотрел на поставленную ему кружку мутным взглядом.
— О, да это вино лучше прежнего! Какого черта нас поили до этого кислой бурдой?! — загромыхал Жак.
— Господа уже спят. С их стола немного осталось. Мама решила вас угостить, — нашелся Никос.
— Хорошая у тебя мама. Это она правильно решила. От господ не убудет. Они то, небось, каждый день такое вино пьют! Хо-хо!.. Эй, Эмиль, хватит спать! Не спать!!! — затряс своего напарника старший стражник. — Ты забыл? А ну, отвечай, в чем наша служба?.. За что нам платит герцог? За охрану!.. А ну не спи! На, лучше выпей этого вина. Клянусь, лучшего ты еще не пил в своей жизни. Это говорю тебе я, Жак Леро!
Эмиль скривил лицо и попытался отодвинуть кружку.
— Э, нет, дружок, так не пойдет. А ну, пей! — Леро стукнул кулаком по столу. Затем схватил Эмиля за чуб и дружески затряс: — Пойми, дурень, завтра господа проснутся, и это вино пойдет им на опохмел. Нельзя упускать такой… ик, случай!
Эмиль нехотя взял кружку, выпил залпом и, почти сразу, уронил голову на руки.
— Вот так! Молодец! Уважаю, — басил Жак.
— Хры… хры… — ответил Эмиль ему храпом.
— А, слабак, — презрительно махнул рукой Леро, налил и осушил новую кружку.
— Да-а, забористое винишко! — крякнул он. Затем тяжело вздохнул и огляделся. Потеряв аудиторию в лице уснувшего Эмиля, Жак решил обратиться к Никосу. — Слушай, мальчик… Ты знаешь, кто при дворе главный? Думаешь герцог?.. Или этот, как его… его преосвященство? Во!.. — стражник показал смачный кукиш.