—
Ну ладно, не злись, больше не буду,- примирительно сказал
Володя.- Дурная привычка... И что же он натворил, ваш учитель труда?
Вера молча смотрела в стол. Темные ее волосы свесились на виски и
щеки - она носила короткую прическу - и лицо от этого словно отдалилось,
ушло в тень. Володя деликатно ждал продолжения. Хотя опыт подсказывал
ему, что продолжения может и не быть. У его жены, считал он, была слишком
педагогическая манера рассказывать: ее нужно было очень внимательно
слушать и не перебивать; и чтоб без шуточек, потому что тетеньки учитель-
ницы этого страсть как не любят... Володя взглянул на часы - они стояли на
подоконнике - и вздохнул.
—
Никакой он не учитель! - неожиданно сказала Вера и откинула
волосы.- Он лет двадцать где-то в ЖЭКе работал, в столярной мастерской, а
два года назад с ним несчастье случилось, ему три пальца какой-то пилой от-
резало.
—
Циркуляркой, наверное,- подсказал Володя.
—
Не знаю... Его жена к нам устроила, где-то ведь работать надо
было. Вот он и работает.
Володя тихо про себя удивился. Он почти уже уверился в том, что на
него опять обиделись, что «сеанс связи» на сегодня прерван и продолжения не
будет. Но Вере, видно, очень хотелось выговориться.
-
У нас в мастерской вечная проблема с пиломатериалом, а он с
шестыми классами цветочные ящики затеял делать. Он у директора доски
просил, я в курсе, но она ему от казала: у нее, мол, своей лесопилки нет, пусть
строгают указки из того, что есть. Ну, этот деятель и догадался: сегодня троих
моих парней подзывает и говорит - представляешь! - вы, говорит, сбегайте на
стройку - ты знаешь, это сразу за школой, там поликлинику строят,-
сбегайте, говорит, на стройку и принесите оттуда досок... А там
строителей уже целый месяц нет, один сторож только... Ну, мои ему: ишь ты,
хитренький какой, а если сторож поймает? Ничего-ничего, говорит, скажете -
для школы нужно, учитель, мол, разрешил...
—
Ты смотри, веселый мужик! - хмыкнул Володя.
—
В общем, пошли мои парни. А там солдаты работали, их только
сегодня прислали. И сторож на месте был. Хмурый такой старик, я к нему
сегодня бегала. Ну и поймали всех троих. Эти галдят, что им для школы надо
было, что учитель разрешил. А сторож, не долго думая, двоих солдат с собой
взял - и всех троих в школу. Так под охраной в мастерскую и привел. «Ты
зачем,- говорит,- ребят воровать послал?» - у Ковалева, у трудовика спра-
шивает. Так и спросил, я все до мелочей разузнала. И что ты думаешь?! Этот...
подлец глаза блюдцами сделал - и мальчишкам: «Кто, я? Я посылал?! Я вас
воровать посылал? Да что вы врете?!»
—
Понятно, в общем,- коротко сказал Володя.
—
Что понятно?- переспросила Вера.
-
Все понятно. Я эту историю знаю. Вера озадаченно смотрела на
мужа.
-
Я про эти дела в книжке читал,- пояснил Володя.- Только там
наоборот было. Но по сути - так же.- Он заглянул в кастрюлю, повозил в ней
ложкой, ничего больше не нашел и подвинул к себе фарфоровый чайник.-
Значит, дело было так. Вечером апостол Петр говорит Христу: «Я за тебя,
солнце ты мое, жизнь отдам!» А Христос мужчина умный был и жизнь
хорошо знал: «Не болтай,- говорит,- пустяков. Еще до утра, до первого
петушиного крика, ты трижды от меня отречешься». А Петр ему: «Да ты что!
Побойся бога!» Но только и в самом деле отрекся, ровно три раза, как Христос
ему на то указывал. А как петушок прокричал, так он и всплакнул, по поводу
своего некрасивого поведения, значит. . Ваш-то всплакнул?
Вера снова смотрела в стол и не отвечала. Володя встал, выключил
кипящий чайник и достал из шкафа свою любимую чашку с синим
корабликом.
-
Ну что, так и будем молчать? - осторожно спросил он, насыпая в
чашку сахар. И вдруг почувствовал, что его охватывает раздражение. Снова
повторялась история последних вечеров. Снова какое-то недовольство, какие-
то глупые капризы, какое-то молчаливое давление, будто он в чем-то виноват,
или что-то такое сделал, или, наоборот, не сделал... Сколько можно, в конце
концов!..- Ну что ты молчишь? Что я опять такого сморозил? - натянуто
улыбнулся он.- Напомнил тебе, что все детективные истории давным-давно
рассказаны? Ты и без меня это знаешь! Ты литературу преподаешь, а не я...
Сидеть молча и с обожанием смотреть тебе в рот? Так, что ли? Ты же опять
недовольной будешь!
Вера раскрыла книгу и стала ее листать. Она наклонила голову, и волосы
снова упали ей на щеки.
-
И смени наконец прическу,- уже не скрывая раздражения, почти
грубо, сказал Володя.- А то не прическа, а секретное оружие: что-то не по ней
- рраз. и спряталась!
Он замолчал. Но молчание жены раздражало все сильней.- Да если
хочешь знать, я и концовку твоей истории как свои пять пальцев знаю!
Бедный обманутый ребенок кинулся на плохого дядю, а дядя оказался
настолько глуп, что пожаловался. А директриса жаждет крови, ей не нравятся
эти ковбойские штучки. А молодая романтическая учительница жаждет
справедливости; ей надобно, чтобы злодей хотя бы заплакал в конце; она
грозит увольнением, а бедный...
—
Дуремар несчастный! - громко сказала Вера. Она быстро встала и
ушла в комнату.
—
Да ты просто-зациклилась на своих детских книжонках! - крикнул
ей вдогонку Володя.
Он не на шутку разволновался. Но две чашки крепкого чая почти его
успокоили. Он взглянул на часы. До матча «Спартака» с «Арсеналом»
оставалось еще несколько минут.
Володя перешел в комнату и сел рядом с Верой.
—
Насколько я помню, Дуремар был тощ, как сто голодных
индейцев,- мирно сказал он.- И на меня он совершенно не похож.- Он положил
руку на плечо жены и слегка сжал его.- Дуремар похож на артиста Басова. Я
хоть дипломных работ по детской литературе не писал, но кое-что помню...
—
Убери руку,- ровным голосом попросила Вера.
—
Не-а! - со смехом ответил Володя и еще сильней сжал Верино
плечо.
Вера резко встала. Халат съехал с ее левого плеча. Она быстро
натянула его, схватила с дивана свои «Дальние страны» и почти бегом
бросилась в кухню.
Через две минуты из комнаты донесся бодрый голос: «Добрый вечер,
уважаемые любители спорта! Сегодня в Лужниках большой спортивный
праздник...»
- Закрой дверь! - чуть не плача, крикнула Вера.
По комнате протопали тяжелые шаги, скрипнула дверь, и звук
телевизора стал тише. Вера положила голову на стол, и прическа рассыпалась
вокруг ее головы аккуратным шалашиком. «Когда он успел? - мучительно бо-
рясь со слезами, думала Вера.- Когда он успел стать таким толстокожим? Эти
невыносимые шуточки, это пошлое юродствование, разговоры о каких-то
подфарниках, каких-то тор-сионах. Вечер за вечером! И докричаться до него
невозможно!» Она попыталась вспомнить, когда это началось. «Месяц назад, с
отъездом Полинки? Раньше?» Она силилась это вспомнить, но никак не могла
сосредоточиться. В сознании помимо ее воли всплывало мокрое, измученное
лицо Баркоши, появлялось морщинистое лицо хмурого сторожа; потом весело
плясали перед глазами тоненькие Полинкины косички, и ей казалось, что они
неправильно заплетены, неаккуратно.
Из комнаты приглушенно доносился гул и свист далеких трибун.
Нервным высоким голосом что-то быстро рассказывал комментатор. Под этот
равномерный шум Вера задремала.
В перерыве между таймами Володя разбудил ее и сообщил, что
торсионы - это последнее, что нужно для их авто. В субботу они, наконец,