-- Какие они милые! -- сказал он тихонько доктору. -- Я не пойму только, чем это они кажутся гораздо лучше нормальных людей.
-- A-а, вы заметили, -- точно обрадовавшись, подхватил доктор. -- Вы правы, и скоро увидите сами -- чем и почему. Ну, не стесняйтесь, встаньте и поговорите с ними.
V.
-- Господа! -- крикнул доктор Подкопаев. -- Наш милый хозяин предлагает нам выбрать себе на память по подарку.
Посмотрите хорошенько, что расставлено под елкой на полу. Ну, вы, Оптимист. Милый дедушка, и вы тоже.
Гости поднялись, и Стеклянный прервал музыку, но отнял руки от клавиш осторожно и встал, внимательно оглядевшись кругом.
-- Интересно, очень интересно! -- говорила молодая женщина, направляясь к елке и разыскивая Вольфа взглядом сквозь лорнет.
-- Ха-ха-ха! -- с новыми силами захохотал Оптимист и тоже пошел.
-- Благодарю, это очень любезно, -- говорил, направляясь за ним, старый еврей, благодушно улыбаясь и делая деликатно-благодарственный жест рукой.
Доктор Подкопаев, молодой врач и сам хозяин Вольф рылись у подножия елки и, вытаскивая игрушки, ставили их на стулья, на столики и на рояль.
Игрушки были дорогие из фешенебельного швейцарского магазина -- плюшевый медвежонок и обезьянка, заводной автомобиль с фигурками шофера и пассажиров, красивая модель аэроплана, паровой локомотив, великолепная кукольная пара -- дама в бальном платье, в ажурных чулочках, туфельках и даже с бриллиантиками в ушах и господин во фраке, с тщательным пробором на затылке... Были фокусы, игры и даже большой барабан...
-- Вы меня извините, -- немного конфузясь, говорил Вольф. -- К елке не идут серьезные подарки, и я затруднялся... Мне казалось, что так будет смешнее... Правда? Мне хотелось, чтобы у вас сохранилось обо мне веселое вспоминание?..
-- Ха-ха-ха! -- с любопытством перебирая игрушки, восторженно хохотал Оптимист. -- Ой, не могу, ей Богу, не могу, ха-ха-ха!
От смеха его лицо покраснело, и он, как ухватился за барабан, так и застыл, прижав его обеими руками к животу...
-- Барабан, мне барабан, -- покатывался со смеха он.
-- Право, мне совестно, -- смеясь вместе с ним, говорил Вольф. -- Возьмите еще что-нибудь...
-- Нет, ой-ой, ой не могу, нет, ха-ха-ха, нет мне ба... мне... ха-ха-ха -- бара-бан.
-- А мне, если позволите, вот это, -- деликатно дотрагиваясь до рукава Вольфа, говорил старик еврей. -- Это мне на память о моем маленьком богатстве. У меня, между прочим, был и такой, точь-в-точь красненький автомобильчик... Я не жалею, не думайте обо мне дурно, я нисколько не жалею... А вам не жалко?
-- Пожалуйста, пожалуйста, ради Бога, -- говорил Вольф.
-- Это вы прекрасно сказали: ради Бога, именно ради Бога! -- задумчиво говорил еврей и ласково отпирал и запирал дверцу автомобиля.
Вольф уже стоял окруженный улыбающимися гостями и едва успевал говорить с каждым из них.
-- Вы хотите обезьянку, она вам нравится? -- спрашивал он музыканта.
-- Да, очень, он такой мягкий, -- говорил нежным мечтательным голосом блондин, перебирая пальцами золотой волокнистый плюш обезьянки, -- очень, очень благодарю вас...
-- Ну, и я очень, очень рад.
Молодая женщина, медленно наклоняясь и рассматривая сквозь лорнет подарки, продолжала держать за руку младшего врача, переходила от игрушки к игрушке, но не выбрала себе ничего
-- Возьмите же что-нибудь на память? -- говорил Вольф.
-- Да? Вы мне предлагаете? На память? О вас? -- странно-тягучим голосом говорила она и смотрела на него расширенным взором. -- Вы думаете, что без подарка я вас забуду? О, нет... Ведь, правда, доктор, -- таинственно улыбаясь, спрашивала она...
Вольф был очень высок ростом и, глядя ему в лицо, молодая женщина невольно откидывала голову, что особенно шло к ней и обнаруживало красивую линию подбородка и необыкновенно изящный рисунок шеи. Вольф забылся на минутку, любуясь, смотрел на нее, а она вдруг громко засмеялась, повернулась к нему спиной и, глядя на него уже через плечо, потащила за собой врача.
-- Спасите меня, доктор, спасите меня, я умру от счастья, это он! -- услыхал Вольф.
VI.
Невеста принца вбежала в столовую, и это было отличным предлогом сейчас же сесть за ужин. Сели так: невеста принца между молодым врачом и музыкантом Стеклянным, рядом со Стеклянным -- Оптимист, а как раз против невесты -- Вольф между доктором Подкопаевым и стариком евреем. Ужинали весело, ели нежную рыбу, котлетки из курицы, пили шампанское и легкое бордоское вино. И опять Вольфу казалось, что на лицах его гостей, на их костюмах, жестах, манерах лежит какой-то загадочный, но общий отпечаток, отпечаток особой высшей интеллигентности, необычной среди нормальных людей. Было ли это общей печатью несчастья, горя, отверженности, или общим выражением больной, владеющей каждым мечты, но это было так... Сквозь восклицания, детскую шутливость и шаловливость, проглядывала какая-то общая красивая грусть, и положительно Вольфа очаровывала еще какая-то неуловимая черточка, которую он затруднялся определить.