Но я слышу голоса. Не могу разобрать, чьи они, но слышу.
Может, позвать? Вдруг это не бред воспалённого мозга?
— Эй! Тут есть кто живой?
— Мара, он очнулся! Давай пульсар, он в темноте не видит.
Неяркий свет озарил окружающую действительность, и я отчётливо увидел своды пещеры.
Значит, зрение сохранилось. Уже радует.
— Сейчас, Серёжа, я тебя посажу, — надо мной появилось лицо Хлои.
— Стой! Не трогай! — Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. — Я поила его настойкой, снимающей действия дурень-травы. Ему будет больно.
— Хлоя, развяжи меня, — попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.
Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие-то неуверенные. Прямо скажем, вяло-сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.
И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.
А чего — руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.
Рискнув пойти на решительные меры, я оттолкнулся от пола при помощи уцелевших верхних конечностей и свободно сел, опершись о стену пещеры. Никакого дискомфорта я при этом не почувствовал. Зато услышал удивлённый вздох Мары.
— Значит так, саламандры. Сейчас вы мне объясните, какого чёрта вы здесь устроили. Почему я каждый раз должен тратить свой последний нерв на то, чтобы выжить? И... — тут я запнулся, но быстро взял себя в руки. — И почему я до сих пор живой?
— А кто такие саламандры? — пискнула Мара.
— Отставить! — ко мне вернулся обретённый недавно тон главнокомандующего. — Вопросы здесь задаю я.
— Это долго рассказывать, Серёжа, — вступилась за Мару Хлоя, наверное, из принцессиной солидарности.
— А я никуда не спешу, — безапелляционно сообщил я то ли из вредности, то ли из любопытства, а скорее всего, из-за того и другого. — Меня тут жарят, убивают, кровушку попивают, лупят почём зря. А я до сих пор тыкаюсь, как слепой котёнок, и молюсь своему кошачьему богу, чтобы не огрести очередную порцию огромных неприятностей.
При этих словах Хлоя вздрогнула, наверное, вспомнила своё недавнее прошлое, и глаза её заискрились неподдельной, прямо материнской нежностью.
Ну, нет, может, ты и была в своей жизни кошкой, но я далеко не котёнок. Глазки меня давно твои не подкупают. Да и, собственно... это была минутная слабость.
— Хватит, — взмолилось Мара, переключая внимание на себя, — если не можешь контролировать свой поток мыслей, то не думай хотя бы с такой интенсивностью. У меня снова голова раскалывается.
— А я, кажется, вопросы задал, но ответов так и не получил, — парировал я, не желая уступать пушистой принцессе.
— Хлоя, разбирайся с ним сама. А я пойду побьюсь головой об стену, может, пройдёт.
— Весь во внимании, — повернулся я к Хлое, решив пока не лезть в бутылку по поводу игнорирования меня пушистым комком.
— Да, Мара права, — изрекла Хлоя, глядя сквозь меня, — настой дурень-травы усилил твои телепатические способности. Теперь ты просто кричишь мыслями. Это плохо. Очень плохо, — покачала она головой. — Так о чём ты хотел спросить? — встряхнулась принцесса, словно опомнившись.
— Я уже устал повторять, как попугай на жёрдочке, — проворчал я в ответ. — И мы что, уже перешли на ты?
— Простите, Сергей Анатольевич, вернёмся на вы, если вам неприятно.
— Ладно, давай на ты, — позволил я. — Тем более отчества я твоего всё равно не знаю.
— Да нет у нас отчеств, — улыбнулась Хлоя в ответ.
— Тогда поехали, рассказывай, я весь во внимании.
— А рассказывать, собственно, нечего. Ну, ну. Не надо делать такое грозное лицо. Всё очень просто. Кем ты был в своём мире? Молчишь, правильно. Жить тебе оставалось, Серёжа, максимум год, по вашему времени. А я тебя выдернула из твоего мира и практически спасла тебе жизнь! — Хлоя остановилась, чтобы перевести дух и продолжила уже спокойнее: — Можешь не благодарить.
— Благодарить?! — тут же возмутился я. — Вот уж спасибо! А меня ты спросила, хотел ли я оттуда выдёргиваться? Может, замёрзнуть в пьяном угаре в подворотне или скончаться от того, что не нашёл вовремя на опохмелку, и не самые лучшие перспективы, но это были мои перспективы. Моя жизнь. И лезть я тебя в неё не просил. Спасла она меня, как же. Да я тут погибаю каждые полчаса. И от твоих рук — тьфу! — глаз, в частности. То на поляне чуть меня не прикончила, то здесь.