- Добрый вечер, - сказал незнакомец после небольшого замешательства.
- Трудно поверить, что для вас он действительно добрый, - сказал Василий, перешагнул через парапет и встал у края крыши, метрах в десяти от незнакомца.
- Что вы собираетесь делать? - испуганно спросил незнакомец.
- Насколько я понимаю, то же, что и вы.
- Постойте! Не делайте этого! - воскликнул незнакомец.
- Почему? - искренне удивился Василий, - Вам можно, а мне нет? - Он окинул взглядом окрестности.
- Потому что... - начал, было, незнакомец, но потом его осенила догадкаю.
Наверно, вы пытаетесь остановить меня? Так не трудитесь, мой поступок не многое меняет. У меня СПИД, и через два месяца я всё равно умру.
Пирожков поднял голову и посмотрел на незнакомца. Непросто смотреть в глаза смертельно больному человеку. Да и, в общем-то, забавно думать об этом, стоя у края крыши и глядя в бездну. Черное и белое. Вечная дилемма жизни и смерти.
- Так зачем же торопить событие? А впрочем... Это ваше дело.
Василий снова посмотрел вниз. Он подумал, что это хороший случай проверить, умеют ли люди летать. Ведь они обязательно должны уметь. Просто нужно сильно захотеть этого. А как, наверное, здорово... Ветер обдувает тебе лицо, а ты летишь над вечерним городом, раскинув руки, словно птица.
- Подождите! - незнакомец сделал пару шагов назад, но потом вдруг остановился и продолжил. - У вас, наверное, что-то случилось, раз вы решились на это?
- Разве оправданием самоубийства могут быть только жизненные потрясения или неизлечимая болезнь? - спросил Василий. - Оправданий самоубийству вообще быть не может.
- Конечно нет, - ответил незнакомец.
- Тогда почему вы здесь?
- Видите ли... - начал незнакомец и вдруг осёкся. - Да что собственно изменится, если вы что-то узнаете, - продолжил он после недолгого размышления. - Жена меня любит, и я не могу больше смотреть на её слёзы.
Слёзы женщины, которая знает, что её муж скоро умрёт. Я решил всё это прекратить.
Сумерки сгущались. На небе появлялись еле заметные звёзды. Слабый ветер стих, вместе с ним затих и городской гул. Природа, люди и машины готовились ко сну. Прохожие внизу стали редкими. В окнах зажигались искусственные солнца. На крыше дома, свесив ноги вниз, сидели два человека. Совсем незнакомые друг другу, с непохожими судьбами, но собравшиеся поставить точку в своей жизни.
- У нас девочка, четыре годика, - рассказывал незнакомец. - У нас очень хорошая семья. Полтора месяца назад мне вырезали аппендицит, а перед самой выпиской анализы показали, что у меня СПИД. Ленивая медсестра не всегда кипятила инструмент. Семнадцать человек, которым в то время делали операции, подхватили вирус. Я в их числе. СПИД ведет себя как хочет.
Иногда, имея его в крови, можно прожить тридцать лет и неплохо себя чувствовать, а иной раз месяц - и в могилу. Мой финиш определили в два месяца, плюс-минус неделя. Я не могу его отодвинуть, но могу приблизить.
- Зачем? - удивился Василий.
- Я же говорю: жена меня любит.
Пирожков силился понять, но не смог. Он еще раз взглянул на незнакомца и отвел глаза.
- Я еще не умер, - продолжил незнакомец, - и в штанах у меня пока всё в порядке. Её попка рождает в моей голове те же мысли, что и десять лет назад, да и моя у неё тоже. Вчера она мыла посуду, я ставил тарелку в раковину.
Запах её волос сделал со мной то, что делал раньше. Я обнял её, поцеловал в шею, коснулся груди... В общем, всё как всегда. Когда мы ложились спать, она дала мне понять о своём желании... - на глазах незнакомца выступили слёзы. Он отвернулся в сторону, но вскоре совладал с собой и продолжил: - Я ей говорю:
"Ты что, у меня же СПИД? ". Она протягивает мне презерватив, а у самой на глазах слёзы.
Эмоции всё-таки взяли верх. Незнакомец закрыл лицо руками, его тело вздрогнуло.
- Но сейчас это самый надёжный способ защиты...
- А если какая-нибудь случайность? - глубоко вздохнув сказал незнакомец, вытер глаза платком.
- Тоже верно, - согласился Василий - Самое главное, - продолжил незнакомец, почти выровнив дыхание, - что она тоже это понимает. Но чувства сильнее разума. Так будет всегда. По крайней мере до тех пор, пока я жив. Я не могу смотреть на её страдания.
Прошло только двенадцать дней, а впереди ещё полтора месяца.
Представляешь, сколько ей предстоит еще пережить. Так лучше уж разом всё кончить. А ты просто дурак, что забрался сюда. Не перебивай! Я уже покойник, а ты здоровый мужик. В моей жизни тоже были моменты, когда думал, что всё... Но выкарабкивался. Не так, так эдак.
- Выкарабкивался... А я не хочу этого, - сказал Василий. - Да и для чего?
Вся жизнь - большая помойка, а две трети людей - свиньи, разрывающие пятачками помои и довольно при этом похрюкивающие. Я устал жить среди жестокости, равнодушия, подлости и цинизма. Взгляды в автобусе, как будто я им деньги должен и не отдаю. Сослуживцы готовы просто сожрать друг друга и при этом получить удовольствие.
- Но это смешно...
- Я понимаю, что всё это пустое... Но слишком мне всё это надоело.
Надоело терпеть шутов от правительства до дворника, возомнившего себя генералом в гарнизоне. Надоело вечерами стучаться головой о стену от бессилия, что-то изменить в своей жизни. Есть только один способ всё прекратить, и его я сейчас испробую.
- Этот способ - смерть? - спросил незнакомец.
- В жизни бывают ситуации, когда другого выхода нет.
- Нет выхода только из гроба. Ты не представляешь, как я хочу жить. Ведь это такое наслаждение - вдыхать воздух, видеть детей... Да просто жить.
Конечно, мир далёк от совершенства, но тем, что ты помог бабушке подняться на подножку трамвая, ты дал ей надежду, что в людях что-то можно изменить.
- Что менять и зачем?! Это никому не нужно. Всем на всё и вся плевать. Да черт с ними со всеми! У тебя есть семья, дети... есть какой-то смысл в жизни. А у меня... Через неделю никто даже и не вспомнит, что я вообще был.
- Ты сам не веришь в то, что говоришь, - сказал незнакомец.
- Верю.
- Не веришь! Потому что это бред! Очень трудно прожить так, чтобы никто не пожалел о твоей смерти.
- Ну, может, и пожалеют, - сказал Василий после небольшой паузы. На ум пришли Сергей с Наташкой, Мурлыка... Смешно, но он почему-то вспомнил её испуганные глаза.