========== ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСЕ СВОИ. Глава I. Кирпичный проезд 22/1 ==========
Настоящий охотник бродит с ружьем, пока
он жив и пока на земле не перевелись звери.
Эрнест Хемингуэй
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСЕ СВОИ.
Глава I. Кирпичный проезд 22/1
Королевство Дориат и Белерианд, Менегрот
12.09.490 г.
12 часов 46 минут
Белег Куталион сидел за застеленным газетой рабочим столом и перебирал шестизарядный «Карсид»{?}[«Карсид» — от синд. cared (создание, осуществление) и sidh (мир). См. самую известную модель револьвера системы Colt — Single Action Army. Он же «Peacemaker». ]. Револьвер самый обыкновенный — эта система стояла на вооружении всех дориатских подразделений и была в ходу у озабоченного сохранностью матрасов и карманов добропорядочного гражданского населения. Население не вполне добропорядочное свои пристрастия не афишировало, но полицейская статистика не без гордости сообщала: подпольный рынок Западного Белерианда выбирает недорогой и массовый «Карсид». Белег со своей стороны не видел причин поступать иначе.
Помимо простоты и надежности личное оружие было заслуженное, бывалое, но сохранилось неплохо и работало без осечек — в целом под стать владельцу. Имени у него не имелось, как не имелось у Белега расхожей военной привычки давать вещам имена, да и вообще излишне к вещам привязываться; но кое-какие отличия все же были: неизбежные царапины на корпусе, щербинки на полированной рукоятке, да пара замазанных, завощенных лишних дырок на ней же — следы давно снятой наградной пластины. Опять же, совершенно под стать владельцу.
Впрочем, если на револьвере приметы эти разглядеть было нетрудно, то с Белегом лично дело обстояло иначе. Со своей неопределенной серо-русой внешностью, неопределенно высоким ростом и легко изображаемой сутулостью, со скупыми жестами и негромким голосом он никогда не привлекал внимание — и это было важно в его профессии. А с недавних пор, сменив форму на неброский костюм и перевесив кобуру под мышку, он окончательно сделался совершеннейшим обывателем — еще одним из череды конторских работников и неудачливых коммивояжеров. И это по-прежнему было незаменимо.
Сыскное агентство работало третий день. Работало формально: ни посетителей, ни писем, ни иных по форме заказов не наблюдалось, и только соседи осторожно поздравляли при встрече, да нис Дорвэн заглянула лично — с поздравлениями и с вишневым пирогом на большом блюде псевдонарготрондского фарфора.
— Надеюсь, ваши дела быстро пойдут в гору, желаю вам интересных и успешных расследований и благополучия, — скороговоркой перечислила она и дала слово обращаться при любой необходимости. А заодно пообещала рекомендовать агентство всем своим знакомым.
На последнее можно было не рассчитывать. Милая нис Дорвэн жила в столице девять с половиной месяцев, и круг ее знакомств ограничивался их общими соседями, домовладельцем, молочником, почтальоном, а также посетителями и хозяином «Пекаря Нуньо» в соседнем квартале, где она работала с пяти до пяти каждый день.
Нет, обещание нис Дорвэн было искренним и трогательным, но ради успеха предприятия требовались меры посерьезнее. Помимо общего плана, помимо задействованных связей, долгих разговоров, споров, подсчетов и трат (на краткий обзор в «Деловом Дориате», на колонку платных объявлений в «Лесном вестнике», на ускоренную регистрацию в справочном бюро и сущие мелочи вроде визиток и пачки объявлений для расклейки) — помимо всего этого следовало просто набраться терпения. Потому что даже так, даже выведя за скобки последствия «той истории», скорого наплыва клиентов можно было не ждать. На все требуется время: на распространение новостей, на удивление, на сомнения, на, быть может, возмущение; а затем уже на то, чтобы первые смельчаки решились принести свои проблемы не в ближайший околоток, не в Полицейское управление и не в филиал одной из охранных фирм, где всегда рады проконсультировать клиента, исходя из текущего поминутного тарифа.
Все было ожидаемо. Потому то, что ни на второй, ни на третий день в Кирпичный проезд 22/1, квартира 6 («Меблированные комнаты г-на Гвириэля. Удобная кв-ра с 2 раздельн. спальн. Эт. 3/3. Электр-во, водопр-д, дрова. 90 брет./мес. Стол, услуги горничной по договор-ти»{?}[Денежная система Дориата: мелкая монета — 1 эрд (от eredh — синд. «зерно»); 40 эрдов — 1 камлан (от camlann — ладонь, зд. «горсть»). 15 камланов — 1 серебряный бретилин (от bretil — «бук»). Примерное соотношение с рублем для удобства пересчета — 1, 50, 500 соответственно.]) не потянулся ручеек потерпевших и пострадавших, не удивляло и не тревожило. За двоих страдал Турин.
— Хоть кто-то же должен зайти! Из любопытства! — на разные лады повторял молодой человек, лежа животом на подоконнике и высматривая среди спешащих горожан потенциальных обворованных, обманутых, шантажируемых клиентов.
Белег механически кивал, не поднимая глаз от сероватых страниц «Вестника».
Второй день прошел схожим образом. Турин бранился, попеременно дежурил у окна и возле подворотни, выбегал курить на проезд, возвращался мерить шагами приемную-гостиную и по одной выковырял из пирога все вишни. Белег читал, изучал счета, чистил оружие и выравнивал на столе канцелярские принадлежности. На третий день сдался.
— Вот что, — газета легла на изжелтевшее сукно между чернильницей и адресным справочником; Белег поднялся и подошел к окну. День в Менегроте стоял тихий и погожий, и, хотя через проезд в запущенном сквере угадывалось скорое увядание, осень в город еще не вступила. — Прогуляйся в центр. Походи, послушай. Загляни куда-нибудь.
Дважды говорить не пришлось: Турина как ветром сдуло. Уронило табуретку, смело с вешалки тертую шоферскую кожанку. Хлопнула квартирная дверь — к возможному недовольству соседа напротив, затем дверь парадной — к гарантированному недовольству господина Гвириэля. Молодой человек выскочил из подворотни, под возмущенный свист извозчика перебежал Кирпичный проезд и зашагал в сторону центра.
Идея открыть сыскное агентство возникла полгода назад. Белег тогда долеживал в госпитале и за неимением иного занятия размышлял о смутных своих перспективах. Возвращение на службу стояло под большим вопросом, а иного дела в его жизни не завелось: семьей он себя не обременил, состояния не сделал и всего имущества за вычетом квартиры (служебной), лошади (служебной) и кошки (приходящей) имел теперь пехотное обмундирование без знаков различий, но с четырьмя лишними дырками, пару чемоданов с личными вещами и коробочку с наградами. Оружие ему уже потом неофициально вернули вместе с официальными бумагами — увольнительным, банковской книжкой, а также справкой из военного трибунала: дело о дезертирстве было прекращено в виду отсутствия состава. Сюда же следовало добавить сильно подмоченную репутацию и звонкую малочисленность визитеров: в госпиталь исправно наведывался один только Маблунг.
— Ты главное поправляйся, а там как-нибудь разрешится. И с тобой, и с Турином, — ободряюще повторял он, кутаясь в слишком маленький и слишком мятый посетительский халат; Белег соглашался. Маблунг из всей их пятерки обладал самой впечатляющей неспособностью хитрить, и по его виду любой бы понял — дело дрянь.
Тем удивительнее было, что все действительно разрешилось. Самый очевидный план (раствориться в неспокойных землях Пограничья) остался не востребован. Самый неоднозначный — не получил шанса на обдумывание всерьез. Так себе перспектива найма в охранную контору — стеречь торговое представительство или маяться в чьей-нибудь приемной — тоже отпала. Белега выписали. Через пару недель отпустили Турина. Потом они оба были заняты душеспасительными разговорами и искали временное жилье, а уже потом провели три с лишним месяца в муторных и порой откровенно унизительных хождениях по казенным кабинетам. Но это было уже не важно.
— Теперь-то поделишься? Чем мы займемся на самом деле? — спросил Турин, когда дело было сделано, и они на ближайший год перебрались из трущоб Нового Заречья в достаточно приличный дом господина Гвириэля.
— Поделюсь, — отозвался Белег, насаживая на гвоздь рамку с первой во всем Белерианде лицензией на сыскную деятельность. — Теперь мы будем ждать.