— Ого. Настоящий? Они же считанные? Хватятся!
— Конечно, считанные. Но тут все честно, Турин, без обмана. Даже в журнал записано.
— Что в журнал записано?
— Правда, конечно, что же еще? Что взято мною такого-то числа в отделе допусков и удостоверений по распоряжению Его Величества, собственноручное поручение на бланке прилагается. Форма допуска — полная, данные уполномоченного лица будут вписаны позднее. Число, подпись.
Белег подошел ближе, взглянул на удостоверение. «Особый допуск» за подписью короля открывал любые двери любых кабинетов и давал предъявителю доступ к любой информации. Пользовались им редко, чаще — разведка для своих сложных нужд, реже — посольские, армия и Граница.
— Он не сказал для чего?
— Не-а, — Маблунг пожал плечами и еще пошарил в ящике. — Вот, даже фотографию твою раздобыл. Извини, Турин, только одна такая штука. Но лучше ж, чем никак?
— Да кто ж спорит…
Фотографию Маблунг уже обрезал, и теперь аккуратно налепил, вписал имя и, поколебавшись, предложил:
— Сам?
Подпись у Тингола была мудреная, заковыристая — как полагается. Белег забрал ручку, упер мизинец в столешницу и, мгновение помедлив, в один прием изобразил сначала витую рогатую загогулину, потом росчерк, а ниже расписался уже привычно, от себя.
— Вот и чудно, — шлепнув печать, подул и подытожил Маблунг. — Поздравляю, господин полковник в отставке, пользуйтесь. Теперь не подкопаться — нет у нас такого механизма, личную подпись короля отзывать!
04 часов 13 минут
Внутри было холодно. У врачей под халатами угадывались зимние свитера, Турин в своей кожанке не обратил внимания, но тонкий полицейский мундир сомнений не оставлял — холодно.
Моргов в городе имелось три. Самый большой, в Заречье при новой больнице, работал постоянно и помимо основной своей деятельности с недавних пор выполнял задачу практическую — служил полигоном для студентов Академии. В дела маленького морга в квартале Наугрим власти не слишком вникали — при необходимости туда являлся офицер вместе с участковым военврачом, проверял и подписывал уже готовые заключения. Третий морг располагался в главном госпитале и нередко пустовал вовсе. Тингола туда перевозить не стали.
— Я должен сразу предупредить, − сообщил доктор Игливин, прежде чем пустил их с Турином в секционную, — проводится, назовем так, детальное исследование. Его Высочество возражал, но нам с Элрет — с полковником Вальвэн — удалось его убедить. К похоронам все будет выглядеть… достойно.
Тогда же, на совещании Чрезвычайного кабинета, доктора Игливина официально назначили руководить медицинской стороной расследования: полковник Вальвэн с присущей ей прямотой заявила, что у нее нет времени на трупы, а раз произошло все на территории дворца — дворцовому доктору и заниматься. Игливин пытался мягко возразить: напомнил, что хирургия и анатомия не основной его профиль, что в нем нуждается королева, его пациенты и его Реабилитационный центр, но ни самой Вальвэн, ни остальным эти доводы убедительными не показались.
Нужные помещения во дворце оборудовали в двух кабинетах комендатуры: в стороне от главных коридоров, без окон и недалеко от перехода в Собственный дворец. В первом, где они задержались, за двумя столами сидели то ли младшие врачи, то ли какие-то помощники: двое писали, третий сосредоточенно листал анатомический атлас, еще один держал возле уха телефонную трубку и с отсутствующим видом глядел в стену. Дослушал, трубку положил и вышел в коридор.
Под секционную оборудовали и так пустовавшее помещение: мебель за неимением выносить не пришлось, периметр заставили жестяными коробами с кусковым льдом, из госпиталя перенесли оборудование, и теперь вокруг задрапированного стола собрались врачи. Стол был стандартный, недостаточно длинный, и подставленная в ногах тумба сразу бросилась в глаза.
— О, разведка! Не доверяете нашему экспертному мнению, да? — едва взглянув на вошедших, спросил один из докторов и локтем поправил хирургическую маску.
— Коллеги, я настаиваю: случай для профессиональной ревности не подходящий, — миролюбиво остановил Игливин, а тот, второй, доктор Урвас Лайнион, только пожал плечами. Он был главным врачом Зареченской больницы и, пожалуй, обладал самой обширной патологоанатомической практикой из всех присутствующих.
Белег подошел к столу.
— Да что там, показывайте, — покосившись, вместо него попросил Турин.
Тело лежало лицом вниз, укрытое простыней и салфеткой, и в просвете демонстрировался только препарированный участок.
— Давайте я озвучу, коллеги, если ошибусь, вы поправите. Да… Что ж… Сейчас, Белег, мы сходимся на том, что удар был нанесен практически прямо. При значительном отклонении вниз или вверх не обошлось бы без разрывов мягких тканей, а их не наблюдается, и здесь — взгляните — сам характер повреждения позвонков нашу версию подтверждает.
Доктор Игливин принялся показывать, остальные пока молчали.
Белег знал их всех: помимо ершистого доктора Лайниона был вызван главный врач главного госпиталя доктор Аэд Миаред, главный хирург и нынешний Белега близкий знакомый Дарлас Курмин и, конечно, сам известный всему Белерианду Айлин Лирион — некогда первый целитель, главный полевой хирург Северной Границы, затем — ректор Академии, профессор, глава всего Медицинского Управления, а теперь частный практик-акушер.
— А это точно не сзади его? Ребром ладони, как в учебнике?
— По шее? Нет.
— Исключено.
— По всем признакам, господин Турамбар, мы здесь наблюдаем специфический перелом — это так называемая хлыстовая травма вследствие сильного фронтального удара.
— Вы понимаете, о чем речь, Турин? — уточнил доктор Лирион. — От сильного удара или от столкновения голова резко откидывается, и под ее весом происходит повреждение — от легкого растяжения и вплоть до полного отрыва, — и он на всякий случай продемонстрировал — рывком запрокинул голову и хлопнул себя по шее сзади.
— Ясненько… А сверху вниз если — по лежащему… хотя нет, конечно… — Турин попытался изобразить что-то, но остановился, поняв, что ничего не выйдет.
— Что здесь? — спросил Белег.
Затылок, где должен был находиться след рассечения, ставшего причиной пятна на ковре, был прикрыт салфеткой. Доктор Игливин поспешным жестом остановил.
— Нет-нет! Пожалуйста, сюда.
Они переместились к другому столу, и доктор Лайнион снял крышку с металлического лотка.
Турин дернулся, задел короб с инструментами, выругался.
— Молодой человек! — одернул доктор Миаред. — Держите себя в руках или подите вон.
— Ничего-ничего… Нужно было сделать препарат. Понимаете, для… для лучшего изучения, — как бы оправдываясь, пояснил доктор Игливин.
— И?
— Наши мнения разделились…
— Мнения не разделились! — вдруг резко и зло перебил доктор Лайнион. — Это может быть, — он выделил голосом и повторил: — Может быть травма при падении. Она похожа на травму при падении! Она расположена, как травма при падении! Но она недостаточно серьезная. И на теле нет однозначно относящихся к делу кровоподтеков. Кровоподтеков вообще — миллион, но нужных — нет. А при падении с такого роста они будут! Всегда! Но — дайте закончу! — с учетом…
— Позвольте, коллега! Не путайте следствие! — решительно вмешался доктор Миаред и за лацкан мундира повернул Белега к себе. — Уясните, полковник… или вы теперь капитан?.. Неважно! Падение после удара такой огромной силы вкупе с комплекцией короля вызвало бы куда более серьезные повреждения! А это — мелочь.
— Так, может, того… тело подхватить успели? — предположил Турин.
— …о чем я и толкую!
— А может, вы не будете додумывать за пределами своей компетенции?! На прижизненный удар сзади это тоже очень похоже!
— Неоправданно слабый удар! По неоправданной траектории! Я достаточно нагляделся на трупы с разбитыми головами…
— Ваших клиентов как будто чаще бьют бутылками?..