Еде по чисту полю. Она налетела, хобот накинула и почала огнём жечь. И горят у Добрыньки ручки белые, и горят ножки резвые. Конь и заговорил: «Ой же ты, Добрынюшка Микитич млад! Забыл ты своёй матёнки наказаньиче: «Расплетай свою плётку шелкову, перво надобье откладывай, сам себя три, другим коня хлышши, третьим надобьём змею по хоботам секи». Избил ей на землю, она стала недвижима. Стала она ему молытьце: «Не бей меня. Поди на горы Афонские, катайся по три зори — тебе прибуде силы колько тебе нать». Он по две зори катался — и пошевелитьце не может. Конь его и научил. Опять велел действовать плеткой. Сделался Добрынька по-старому; сел на коня и поехал. А она опять хобота наростила. Они ездили в пешшору, всех змеенков раздавил. Увидал — она несет девицу чернавицу на хоботах. Он решил её, хобота отбил.
10. ДОБРЫНЯ И ЗМЕЙ
Да бывало Казань слободой была.
Ныне Казань — славным городом.
Да во Казани был Микитушка,
Он, Микита, девяносто лет.
5 Всё до смерти он наказывал,
Своей жены младой наговаривал:
— Ты останешьси беременной,
У тя родится чадо милое,
Чадо милое, единакое,
10 Нарекем именем Добрынюшкой,
Да Добрынюшкой Микитичём.
Когда будет он на возрасте,
Да он будет на во́злете.
Он заможет конем владать,
15 Он конем владать, копьем шурмовать.
Он захочёт бы за охотою,
За охотою погулятисе,
Да бы съездить во чисто́ полё —
Не давай благословеньица
20 Ему ездить во чисто́ полё,
Да выезжать за охотою.
Ну хошь и дашь ему благословеньице
И не дашь благословеньица —
Он захочет он бы ездить же,
25 Он ведь съездить во чисто́ поле.
Он найдет он дороженькю,
Всё дороженькю широкую,
По которой я бы ездил нынь.
В ширину бы́ла вот коса́ сажень.
30 В глубину как до пояса.
Чтой нападут жары-ма́ревы
Как бы те большеле́тные.
Как захочет он купатисе,
Он захочет нырятисе.
35 Всё пусть не ездит нынь к Оки-реки:
Да река Ока зла-относлива,
Отнесет его, Добрынюшку,
Отнесет за перву́ струю,
Отнесет за другу́ струю,
40 Как ко тем горам высокиим
И горам Сорочинскиим.
Тут приле́тит змея к нему,
Она хочет его целко́м бы съись.
И целко́м когда съись, в хобота складёт
45 Где-то он пущай сорвет полынь-траву,
Да полынь-траву горкюю,
Он сплетет ныне пле́точкю,
Он бы пле́тку троепрядную,
Троепрядну, троехвосткую,
50 Ен тогда нырнет во быстру́ реку́.
(Так или этак змея, вишь ты, людоедная хочет его сгро́мать. «Целко́м, — говорит, — я тебя хочь сгромать, али в хобота склоню»).
Он нырнул во Оку-реку,
Он нырнул во другую струю,
А опять прыгнул в быстру́ю реку,
Он очутился на крутых горах,
55 Ко своёму коню к доброму.
(И так наказыват: что он будет [плетку плести]... А эта прилетит змея-то опять сзади, так эту плетку-то... смажет пущай ей, дак... он побьет ей, а так не убить будёт).
Тут невдолге Микиты смерть случилася.
Тут осталась молода жена,
Тут жена его беременна,
Тут и стала нынь беременна.
60 Как и стала на во́зности,
Как родила сына милого,
Сына мила одинакого,
Да Добрыньку Микитича.
Тут бы стал нынь детина на возрасте,
65 Да на возрасте, на во́злете,
Захотелось ему ныне вить
Как бы съездить во чисто́ полё,
Нынь погулять по чисту́ полю́,
Где-ка ездил родный батюшка.
70 Говорила родная матушка:
— Молодой ты Добрынюшка,
Ты не езди во чисто́ полё,
Потеряешь буйну голову.
Тебя съест нынь змея лютая.
75 — Ну-ка ты дашь благословеньице,
Я поеду во чисто́ полё,
И не дашь благословеньица
Ты с буйной главы до сырой земли,
Мне бы ездить во чисто́м поле́,
80 Во чисто́м поле́ за охотою.
Ну и дала ему благословеньице
Ему матушка родимая
Да с буйной главы до сырой земли,
Чтобы ездить во чисто́м поле́,
85 По котору ездил батюшка.
Тут уздал он, седлал коня,
Седлал коня ныне доброго,
Распрощался с родной матушкой.
Вот наказывала нынь его бы мать,
90 Его ро́дная матушка:
— Ты поедешь нынь, Добрынюшка,
Ты найдешь ли ты дорожечкю,
По котогой ездил батюшка,
В ширину-то нынь косая саже́нь
95 В глубину добру молодцу до пояса,
Там нападут как на тебя жары-ма́рева,
Как бы те большелетные,
Ты захочёшь купатисе,
Ты захочёшь нырятисе,
100 Там найдешь нынь Оку-реку,
Да Ока-река зла-относлива,
Да не купайси в Оки-реки —
Отнесет тебя за перву́ струю,
Отнесет за другу́ струю,
105 Еще наказывал твой батюшка,
Он наказывал, говаривал:
«Там ведь есть-ка полынь-трава,
Там полынь-трава горькяя,
Ты сорви-ко полынь-траву,
110 Да сплети-ко ты бы плеточку,
Троепрядну, троехвостую.
Ты положь во право́й карман».
Он-то простился с родной матушкой,
Он поехал во чисто́ полё.
115 Тут напали жары-ма́ревы,
Как бы те большелетные,
Захотелось ему купатися,
Захотелось нырятися.
Он подъехал к Оки-реки,
120 Скидавал честно платьице,
Оставлял тут добра́ коня,
А он спустился во Оку-реку,
Да нырнул во быстру реку.
Отнесла его да перва́ струя,
125 Отнесла и да другая струя
Да ко тем горам высокиим,
Тем горам Сорочинскиим.
Тут вылетает змея лютая,
Всё змея лютоедная,
130 Тут бы хочет съесть Добрынюшку:
— Я хочу тебя силком сглотать,
Хочу тебя да в хобота склонять.
Тут нырнул бы наш Добрынюшка,
Отпрыгнул ко круту бе́режку,
135 Выходил ведь ко добру́ коню,
Тут надел он цветно платьице,
Находил Добрынюшка да ведь полынь-траву,
Он сплетал бы плетку троепрядную,
Троепрядну плетку, троехвостую,
140 Он смолил смолой ту плетку троепрядную
И садился на добра́ коня.
Как летит тут змея лютая,
Тут змея лютоедная,
Она хочет съесть Добрынюшку,
145 Да Добрынюшку Микитича.
Он и вытащил нынь ту плеточку,
Да котора бы полынь-травы,
Стал стегать ее ведь крепко тут.
Как змея бы извивается,
150 Всё Добрыне канается:
— Ты прости меня, Добрынюшка,
Я и дам тебе города,
Города всё с пригородками,
И сёла со деревнями.
155 — Мне не нать от тебя да ничего,
Застегаю тебя до́ смерти.
Тут убил он змею-те лютоедную,
Застегал ее ныне до сме́рти.
Всё!