(На оклики)
А в воскресенье принимают золоты венцы!
Берет-то он да золоты ключи,
Идет-то ведь Добрыня да во глубо́к погре́б,
615 Сымает он одёжицу военную.
Надевает он да пла́тьё цве́тное,
Надевает он лапо́тики на ноженьки семи шелков.
Берет-то он гусёлышка под пазуху яро́вчаты,
Да на поче́стен пер веселой скоморошинкой отправился.
620 Пришел-то скоморошинкой ён да на почестен пер,
У дверей стоят да тут придве́рники,
У ворот стоят да приворо́тники,
— Да пустите-тко меня, крепки́ сто́рожи,
Вы не гля-ради Олешки Поповича
625 И не гля-ради князя Владимира,
А гля-ради Добрынюшки Никитича!
Отвечают тут ему да крепки́ сто́рожи:
— А у нашего Владимира спомянуто:
А кто Добрыню вспомнит, так убить-повесити!
630 Помахнул-то ён рукой правою,
На правую-то руку пова́лились,
А на левую на руку — расско́чились;
Ослабели-то тут на перу да крепки сто́рожи.
Зашел-то Добрыня на почестен пир,
635 Но места уж на перу скоморошьи попризаняты.
Досталось ему место на печке, на запе́ченьке,
На той простой сосновоей скамеечке.
Вот садился тут играть Добрынюшка Микитинец,
Сел играть в гусёлышки яро́вчаты.
640 Игры он-то играет от Царя́-града́,
Розы́грыши играет от Ерусо́лима,
Да тут-то притягает сто́льнёй Кеев-град.
Да тут-то есть притянут Владимер сто́льнё-кеевской.
Да тут-то есть Владимиру-князю эта игра да прилюбиласе:
645 — Ну чем бы тебя на́скори пожаловать?
Говорит-то тут Добрыня сын Никитинец:
— А не надо мини злата и ни се́ребра,
Ни скатного-то мелкого жемчуга,
Золотой казны да дома бог послал!
650 — Ну дам я тебе за княженецким столом три места любимые:
Первое место — да проти́в меня,
Другое место — да рядо́м со мной,
А третье место — где ти слю́бится!
Садился тут Добрынюшка Никитинец
655 Напроти́в он молодых людей да новожо́ныих.
Вот поднесли тут Добрынюшке да чарочку,
Не пил он своей чарочки,
А спустил-то во чару золотой персте́нь,
С которы́м с Настасьей обручалисе, —
660 Во дни он чары, как огонь горит,
Во верху он чары, как во ключ кипит.
Вот подносит ён Настасье да Микуличне:
— Аще ай же ты, Настасья да Микулична,
Если хошь добра, — так ты пей до дна,
665 А не хошь добра, — так не пей до дна!
Посме́тил дело тут Олешка да Попович сын:
— Ай же ты, калека перехожая,
Ай же ты, сума да переметная!
Не сдадим Настасье Микуличне
670 А твоей-то ведь чарочки про́шеной!
Берет-то Настасья чарочку одной ручко́й,
Выпивала она да на единой здох,
Говорит она да таковы реци́:
— Не тот мни муж, кто возли́ сидит,
675 А тот мни муж, кто проти́в стоит!
Не обходит она кру́гом дубова́ стола,
А скачет она прямо через дубо́вый стол,
Пала во ноженьки во резвые,
Целовала во уста его саха́рнии:
680 — Ай же ты, моя законная семеюшка,
Молодой Добрыня сын Никитинец!
За мои-то ведь за ра́зумы глупые
Сведи ты меня да во чисто́ полё,
Привяжи к жеребьцям к неученыим,
685 Пусть они растерзают мое мясо по чисту́ полю́!
— Не диву́сь я разуму женьскому,
А дивуюсь я братцу крестовому,
Смелому Олешке Поповицю,
Да еще я да князю Владимиру,
690 Князю Владимиру сто́льнё-кеевскому, —
Свою-то жону так он сам .....
А чужую жону — так людя́м дает!
Берет-ко тут Добрынюшка Никитинец,
Берет-то он Олешку за желты́ кудра́,
695 Бросил-то он его да о кирпичной пол,
Хочет-то он стегнуть плетью́ шелко́вою,
Оддержали тут его да вся тут публика:
— Аще ай же Добрынюшка Никитинец,
Не бей-ка ты Олешеньки плетью́ шелково́ей.
700 А всякой-то на сем свети́ поже́нится,
Да не всякому женитьба удавается, —
А Олешке нынь женитьба неудачная!
Со того стыду́ со сраму со великого,
Садился Олешка на добра́ коня,
705 Да и уежжал Олешка во чисто́ полё.
А берет-то Добрыня свою Настасью Микулишну,
Свою-то он супругу за белы́ руки́,
Да идут-то они да к ро́дной матушки,
Ко честно́й вдовы Офимьи Олександровной.
710 Вот узнала тут его да ро́дна матушка,
Та честна́ вдова Офимья Олександровна:
— Аще ай же ты, рожо́но мое дитятко,
Молодой Добрыня сын Никитинец!
Когда ты приехал из темно́й орды,
715 Из темно́й орды да и сказался б мни,
Не так бы я тебе и встретила,
А лучше бы того да я прова́дила!
Тым ы та былинушка покончилась.