Я слишком хорошо помнил, как по телу прошла дрожь страха, когда лунный свет внезапно исчез, а вместо него на камень набежала черная, ночная тень.
Увидев это, все, даже самые старые волки, покорно склонились передо мной. Склонились перед тринадцатилетним мальчишкой.
Все знали, что это значит, и все почитали нового эрраи, в глубине души радуясь, что сами не оказались на его месте.
В тот день Луна дала мне высшую власть, но отобрала право на свое благословение — она не дала мне пару.
Считалось, что высший волк принадлежал самой Луне и только ей обязан был служить.
И никогда за все триста лет, это не беспокоило меня так, как сейчас.
Когда последний молодой волк завершил инициацию, я поднялся с места, желая скорее со всем этим покончить.
— Сегодня вы все проявили себя достойно и доказали, что являетесь мужчинами — коротко сказал, пробежав взглядом по каждому. — Надеюсь, вы оправдаете наше доверие.
Дождавшись, пока молодые волки поклянутся в верности стае, я поднялся из-за стола и покинул праздник, чувствуя, как зверь начинал все сильнее бесноваться внутри.
От его ярости мозги плавились, а кости будто дробило молотком.
Как эта чертовка сумела его коснуться?
Как сумела разбудить?
С этим мне еще предстояло разобраться.
— Ты в порядке, эрраи? — Зархан, коснулся моей руки, вырывая из этих мыслей. — Ты сам не свой в последнее время.
Друг, с которым мы выросли бок о бок, всегда хорошо чувствовал мое настроение.
— Я в полном порядке, Зархан — тем не менее, ответил я. — Не обращай на меня внимания, иди к своей женщине. В полнолуние её компания явно приятней моей.
Похлопав друга по плечу и не позволяя возразить, я развернулся и направился к себе, чувствуя, как зверь все настойчивее вырывался наружу от одной только мысли о черноглазой ведьме.
И хотел он вовсе не её крови.
Ну или разве что совсем чуть-чуть…
Все эти несколько ночей я, словно одержимый, возвращался к её дому.
Вдыхал её запах, кожей чувствовал её липкий страх и наслаждался, глядя как среди ночи она распахивала окна и испуганно озиралась по сторонам.
Ведьмочка тоже меня чувствовала.
Чувствовала и боялась.
А на языке зверя это означало лишь одно — добыча уже в его пасти и всецело принадлежит ему, даже если все еще пытается сопротивляться.
В первый же день после нашего знакомства, ведьмы навели на свой дом около сотни новых защитных заклинаний.
Они не учли, что я не планировал снова заходить к ним в гости.
Быть предсказуемым — весьма дурной тон. Нельзя следовать ожиданиям женщины, если по итогу планируешь затащить её в постель.
Нужно удивлять…
Я вернулся в свой дом, который стоял на самом отшибе, у границы земель стаи, прошел прямиком к бару, достал уже начатую бутылку коньяка и щедро плеснул жидкость в стакан, наполняя его доверху.
Сегодня почему-то особенно захотелось надраться и, превратив взбесившегося зверя в плюгавого, жалкого пса, проспать до самого утра.
И надрался бы, если б ровно в полночь в мою дверь не постучали, отвлекая от намеченной цели.
Не дожидаясь моего ответа, в гостиную вошла волчица.
Распущенные рыжие волосы волнами струились по изящным плечам, влажные губы были призывно приоткрыты, а серебряные глаза мерцали от желания.
Усмехнувшись, как последний пьяница, я молча поднял уже почти пустой стакан в её честь.
Невозможно было отрицать — Кьярри была по-настоящему красива.
А еще — она была покорна, нежна и всегда готова выполнить любое, даже самое извращенное мое желание.
Помнится, когда-то мне было даже жаль, что, рано или поздно, она достанется другому.
— Мой эрраи, — волчица склонилась в шутливом поклоне — ты не приходишь уже несколько дней. Я по тебе соскучилась…
Я не ответил.
Сделав новый глоток, молча наблюдал за волчицей.
Не отрывая от меня мерцающего взгляда, Кьярри подцепила пальцем бретельку красного платья и спустила её на плечо.
Одну, следом — вторую…
И вот уже красный шелк соскользнул вниз, открывая взгляду и длинные, стройные ноги и округлые бедра, и грудь с розовыми вершинками сосков.
Зверь, который до этого всегда с тихим осуждением наблюдал за мной, как за стандартным кобелем, от которого он никогда и не ждал чего-то нравственного, сейчас неожиданно оскалился и протестующе зарычал внутри.
"Заткнись"! — скомандовал ему, делая очередной глоток обжигающего пойла.
Зверь — собака верная и высокоморальная.
Человек — блудливая собака.