Наконец Дю Лез открывает дверь и останавливается на пороге. На нем уже другие шелковые шаровары, а джама застегнута на мусульманский манер под левой рукой. У него опрятный вид ниже шеи и крайне помятый выше: хаотично растрепанные белые волосы, темные мешки под глазами.
– Ты вчерашний мальчик, да? – спрашивает Дю Лез, прищурившись.
– Аббас.
– Аббас, – Дю Лез почесывает заросшую щетиной щеку. – Ты спал в той комнате?
– Как ты сказал мне, Сахаб.
– Я помню, – отвечает француз, защищаясь.
Он медленно опускает одно колено на простыню:
– Ты поел, да?
Дю Лез тянется вперед, чтобы ополоснуть руки в миске с водой, которая, очевидно, не предназначена для питья.
– Сахаб не завтракает?
Дю Лез достает серебряную фляжку и наливает в чашку с тепловатым кофе прозрачную жидкость. Помешивая мизинцем, он отпивает три глотка, передергивает плечами:
– Завтрак, – говорит он.
Берет миску с орехами:
– Обед.
Аббас размышляет, стоит ли ему упоминать, что Типу Султан недавно запретил употребление алкоголя, а также других интоксикантов, таких как белый мак и конопля. Конечно, такой человек, как Дю Лез, свободно говорящий на каннада, должен быть в курсе правил?
Прежде чем Аббас успевает решить, стоит ли ему открывать рот, Дю Лез поднимается на ноги:
– Тик-так, дел много, пошли.
Дю Лез ведет их по коридорам и потом через двор, Аббас следует за ним, отставая на нескольких шагов. Дойдя до аккуратного, покрытого известняком сарая, Дю Лез толкает раздвижную дверь и выпускает попавшую в западню птицу.
Из всех комнат, которые Аббас видел за последние два дня, эта – мастерская Люсьена Дю Леза – единственная, от которой у него перехватывает дыхание.
Стены покрыты инструментами всех видов и размеров – тесаки, пилы, клещи и топоры, а еще стамески, такие маленькие и с такими разными наконечниками, что он даже не может представить, что ими можно делать. Он также не знает, что делать с собой в их присутствии, к чему прикасаться в первую очередь или не прикасаться вообще. Из корзины торчит целый букет длинных дощечек. Токарный станок ждет своего часа. А на одном из столов лежит на подпорках огромный кусок дерева, очищенный от коры.
Аббас пробегает глазами по всем предметам и останавливает взгляд на необычном приспособлении – плоском деревянном столе на маленькой железной подставке. Через центр стола под прямым углом проходит зазубренное лезвие длиной с человеческую руку и толщиной с ноготь. Аббас подходит к нему с такой осторожностью, как будто инструмент может в любой момент ожить.
– Механическая пила, – с гордостью говорит Дю Лез. – Я сделал ее сам, но давай не будем отвлекаться.
Дю Лез подзывает его к столу, на котором лежит раскрытая тетрадь, в желобке на сгибе – заточенная палочка.
– Это стило, – говорит Дю Лез, размахивая заточенным кончиком, остальная часть стержня скрыта под деревянной оболочкой. Аббас все еще рассматривает стило, когда Дю Лез кладет на стол вчерашнюю винтовку.
– Alors[11], – говорит Дю Лез, указывая на тигра и солдата, – давай посмотрим, сможешь ли ты нарисовать вид слева.
Аббас крутит стило в руках. Он разглядывает фигурки так долго, как только может, и только потом прикасается стержнем к бумаге. Несколько пробных штрихов превращаются в гибкие линии. Зернистая бумага шелестит в его руках, и на ней проявляется рисунок, который придумал не он, но который каким-то образом стал его собственным.
Закончив, Аббас садится, кладет стило обратно в тетрадь, ждет похвалы.
Дю Лез быстро чиркает поверх эскиза, объясняя, что тигр будет полым, в голове у него будет механизм, а в теле трубки органа. В боковом срезе прямо над ушами тигра будет своего рода крышка, которая будет обнажать эти трубки. Дверца в грудной клетке будет открываться и превращаться в клавиши из слоновой кости, на которых будет играть органист, стоящий слева от тигра.
– А где будем прятаться мы? – спрашивает Аббас.
– Зачем нам прятаться?
– Чтобы издавать рычащие звуки изнутри тигра.
– Нет, я же сказал, механи… – Дю Лез машет рукой. – Долго объяснять. Ты работаешь снаружи, а внутренности предоставь мне.
С помощью складной линейки Дю Лез намечает мелом размеры механизма на большом куске дерева. Аббас проводит рукой по срезу. Текстура древесины плотная и равномерная, пористая, слегка подсушенная, но не настолько, чтобы треснуть при первом же ударе.