Небольшое здание полицейского участка встретило неприветливой прохладой и сумраком.
Я шла прямо за полицейским, за мной уверенно вышагивал охотник, и мне казалось, что он пристально смотрит на меня – будто кожу покалывало от его внимания, жаркого опаляющего взгляда. Но оглянуться на него у меня не хватало сил. Я отчаянно трусила. Что-то со мной будет?
Вдруг дверь впереди отворилась, и из нее вышел другой полицейский. Человек. За собой он тянул женщину в возрасте. Ведьма.
— Давай – давай, двигай ногами, — гулким баском говорил он ей недовольно.
Ведьма с седыми волосами, распушенными в разные стороны, удивленно и немного неестественно рассматривала все вокруг. Казалось, она совсем не понимала, что происходит, куда ее привели и отправят сейчас. — О, еще одна? — он глянул на меня.
И вдруг ведьма дернулась вперед, в мою сторону. Выставила длинный палец вперед.
— Не ходи, не ходи туда…Не отдавай…не отдавай!
— Молчи, старая! — полицейский толкнул к стене женщину, и она тут же замолчала, снова взирая на мир удивленными голубиными глазами.
Когда мы входили в этот кабинет, из которого вывели ведьму, мне окончательно стало не по себе.
Страх удушливой волной поднимался из живота, цеплялся клешней за горло, кислотой разъедал кровь.
— Имя? — полицейский разложил перед собой бумаги и старательно вносил в них мои сведения. Я же со страхом оглядывалась на огромный ржавый аппарат, больше похожий на обмундирование водолаза из девятнадцатого столетия. Прямо за моей спиной молча стоял охотник, и от него веяло не меньшей угрозой, чем от огромного аппарата по лишению магии.
— Бьянка Мориц.
— Возраст?
— Двадцать, — я сглотнула.
— Когда были зафиксированы первые вспышки магии?
— У меня…Во мне вообще не было магии. В школе мы проходили тестирование, вы увидите результаты, там было ниже среднего, — я вздохнула. — И вот вдруг…недавно начались всполохи.
Полицейский прищурился, глядя на меня, будто не доверяя. И его можно было понять. Магия не могла появиться на пустом месте, она только приумножалась.
— Подпишите согласие на лишение магии, — он равнодушно придвинул ко мне листок, буднично, будто выдавая права на вождение.
Я подошла ближе и мое сердце сжалось. Тяжело сглотнула. Стало страшно. Очень страшно. А что, если полиция сейчас заберет не то, что выбивается из нормы, а все, что в последнее время бурлило в моей душе? И больше я никогда не смогу ощутить этого приятного чувства, похожего на прикосновение крыльев бабочки, рождающие приятное волнение, дрожь в кончиках пальцев?
Ручка выпала из дрогнувших пальцев и укатилась по полу к двери. Как только она докатилась до охотника, мужчина наступил на нее, поднял и протянул мне. Неловко передвигая ногами, я подошла к нему, ухватилась за ее кончик. Подняла глаза, в которых уже закипали горючие слезы. Глянула на бесстрастное лицо охотника, увидела отражение испуганной девчонки в короткой кожаной юбке на линзах его очков.
— Давайте быстрее, — раздраженно пробормотал полицейский. — Мне еще воришек оформлять.
Я шмыгнула носом. Отвернулась. Снова подошла к столу.
Полицейский уже вовсю орудовал у странного агрегата, внушающего ужас. Ржавый, огромный комбинезон пробуждал панику и мне отчаянно хотелось перемотать все назад, и сделать все так, чтобы никто никогда не заметил всполохов моей чертовой, притягательной магии. Со странным скрежещущим звуком половина обмундирования отворилась в сторону и из нутра старого костюма потянуло могильной сыростью.
— Шевелись, — грубовато подтолкнул меня в спину полицейский, и охотник у двери внезапно недовольно зарычал. Мужчина тут же отошел от меня, и указал рукой на жуткий батискаф, старинную гробницу.
По моей щеке скользнула слезинка. Потом еще одна.
Я бросила затравленный взгляд назад, за спину, будто в поисках поддержки, но не разглядела оборотня – все заволокло пеленой из слез.
— Давай скорей. Не ты первая, не ты последняя.
Дерьмо!
Лучше бы охотник прирезал меня там, в лесу, лучше бы распял у оврага, лучше бы я погибла в автомобильной катастрофе по дороге сюда…Сердце гулко билось внутри, отзывалось звоном в ушах. Холодные пальцы мелко дрожали.
Это последний путь, — поняла я.
Войдя в эту смертоносную штуку вернусь обратно совсем другой.
Не такой, как была прежде.
Совсем другой – сломленной. Разбитой. Закованной в черные цвета депрессии и потери. Совсем как та женщина с потерянным взглядом.
Потому что ведьму нельзя лишать магии.
Это часть ее существа.