- Сюда, - ярл сворачивает на узкую улочку, круто уходящую вверх по склону.
Размышлять мне становится некогда, потому что подниматься в гору, да еще босой с едва зажившими ступнями реально тяжело. Ко всему прочему Хотборк и не думает сбавлять шаг. Кажется, у него даже дыхание не меняется в отличие от меня, засопевшей как паровоз. Ещё один поворот, и мы неожиданно выходим на широкую шумную площадь, по периметру заставленную лавками торговцев, а в центре разорванную той самой башней с топором на верхушке. Под самой крышей башни расположена звонница, только вместо привычных мне колоколов здесь используют полые темные от времени трубки разного диаметра. За башней стоит большой единственный двухэтажный здесь дом, огибающий почти половину площади. Хотборк все тем же бодрым шагом, от которого у меня уже нещадно колет в боку, направляется именно к нему. Без стука широко распахивает дверь, из чего я заключаю, что дом - его. И исчезает в черном дверном проеме, словно в пасти диковинного животного. Мне ничего не остаётся, как нырнуть за ним.
Поначалу после яркого уличного солнца я с трудом могу разглядеть, где очутилась. Пахнет сеном, деревом, спёртым воздухом и костром... Моргаю, привыкая и с интересом озираясь по сторонам. Помещение оказывается огромным. Тем более по местным меркам. Большая темная вытянутая зала с бесконечными грубо сколоченными столами вдоль стен и приставленными к ним лавками. В конце залы невысокий пьедестал с широким деревянным креслом, заваленным шкурами. Освещения нет, лишь солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь мутные узкие окошки и рисующие пыльные линии в воздухе, да красные отблески затопленного в другом конце залы огромного с человеческий рост очага. Фигура ярла, присевшего у огня, на фоне яркого танцующего пламени кажется абсолютно черной и необъемной. Словно вырезанной деталью в театре теней.
- Садись, Хельга,- он подзывает меня к себе нетерпеливым жестом, взмахнув рукой.
- Борга, не пускай пока никого,- совсем другим тоном кидает появившейся было в проеме двери, ведущей дальше в дом, полноватой женщине. Та, кивнув, тут же исчезает.
У меня начинают подрагивать колени. Так сильно, что я еле иду к Хотборку. С каждым шагом будто все сильнее вязну в дощатом полу. Когда все-таки преодолеваю расстояние между нами, ноги окончательно подкашиваются, и я плюхаюсь на скамейку напротив и завороженно смотрю, как отблески огня лижут смуглое лицо ярла. Как вспыхивают темными искрами его черные внимательные глаза. Мне сложно поверить, что от этого малопонятного мне человека сейчас зависит моя судьба. По спине ползет противный липкий холод, ладони потеют. Я перевожу взгляд на танцующий в очаге огонь, натягиваясь как струна.
- Что ж ты молчишь, Хельга? - хрипловатый низкий голос Хотборка царапает нервы, - Вон уже и Борга ждет, чтобы забрать тебя. Вечно ей рук не хватает. Хочешь, вставай да сразу к ней иди. Только не знаю, долго ли продержишься. Уже к вечеру весь Унсгард загудит, что ты ведьма...
Ярл криво улыбается, беря в руки кованый прут, и шевелит поленья, разбрызгивая во все стороны шипящие искры. И я невольно вспоминаю, что пятки мои шипели почти так же. Поджимаю босые ступни, облизываю вмиг пересохшие губы и с трудом выталкиваю из себя заготовленные слова.
- Я умею видеть будущее, ярл, - судорожно вдыхаю, набирая воздуха, чтобы продолжить.
Я долго думала, пока мы плыли, и пришла к выводу, что в их темные времена провидицы должны быть в цене, а проверить, правда ли я местная Ванга, Бьорку будет сложнее всего. Это же не фокусы с зеленоватым свечением из ладоней, как у Ульриха.