— Спасибо, дружище. Я знал, что могу рассчитывать на твою верность. Надеюсь, и на верность всех остальных, а?
Центурионы в один голос выразили согласие — все, кроме Макрона, который стоял с напряженным выражением лица и не издал ни звука. Однако если Максимий и заметил это, то не подал виду. Он пожал всем центурионам руки и пожелал спокойной ночи, не преминув напомнить:
— Не забудьте, я буду говорить от вашего имени.
Перед рассветом трубы заиграли подъем, и походный лагерь проснулся. Солдаты вставали, разминая затекшие мышцы. Раненые морщились от боли, вздрагивая при каждом движении. Катон, заснувший всего пару часов назад, сигнала не услышал и продолжал спать, а подчиненные не будили командира — отчасти по доброте душевной, но в основном потому, что, пока он спит, к ним никто не цепляется с приказами. Так и вышло, что уже после рассвета Макрон обнаружил его спящим. Юноша лежал с открытым ртом и закинутыми за голову руками, а на лбу слиплись темные курчавые волосы. Старший друг бесцеремонно перевернул его, толкнув сапогом в бок:
— Ну-ка просыпайся, приятель. Живее, а то солнышко тебе глаза выжжет.
Катон застонал, потягиваясь и щурясь на ясное небо, потом его взгляд скользнул по седеющей шевелюре друга, и он с виноватым видом приподнялся и сел.
— Дерьмо…
— Ты как, совсем проснулся? — тихо спросил Макрон, озираясь по сторонам.
Катон кивнул, расправляя плечи:
— А что?
— Много чего. Прошел слух, что командующий приказал провести расследование по поводу вчерашнего провала.
— Расследование?
— Тсс! Не так громко. Поговаривают, что они хотят взвалить на кого-нибудь всю вину и устроить показательную кару.
Катон глянул на друга:
— Где ты все это слышал?
— Мне рассказал один из писцов легата. А сам он узнал от кого-то из штаба командующего.
— А, ну тогда это, несомненно, правда, — пробормотал Катон.
— На мой взгляд, действительно звучит правдоподобно, — заявил Макрон, проигнорировав иронию в голосе младшего товарища. — Им нужен кто-то, на кого можно свалить вину за поражение, и его будут искать в нашей когорте. Так что будь крайне осторожен.
— Но Максимий еще вчера вечером сказал, что возьмет всю вину на себя.
— Это он нам сказал…
— Ты ему не веришь?
Макрон пожал плечами:
— Я ему не доверяю.
— А есть разница?
— В настоящий момент — да. Давай же вставай, наконец.
— А что, легион снова выступает в поход?
Катону очень хотелось верить, что этого не будет: все мышцы ныли от усталости, и сама мысль о том, чтобы опять маршировать день напролет под палящим солнцем, казалась почти невыносимой.
— Нет. Вдогонку за врагом командующий послал несколько конных когорт. Мы останемся здесь, будем ждать, когда подтянутся обозы.
— Отлично.
Катон сбросил накидку, поднялся на ноги и принялся растирать затекшую шею.
Макрон кивком указал через плечо:
— Смотри, раб Максимия готовит завтрак. У него, оказывается, есть при себе запас провизии. Ну и дела.
Центурионы Третьей когорты расселись вокруг маленького костра, где раб жарил на оливковом масле несколько толстых колбасок. Рядом стоял кувшин подогретого вина с медом, распространяя вокруг костра густой аромат, который смешивался с восхитительным запахом шкворчавшего на сковородке мяса. Раб, видно, поднялся ни свет ни заря и вовсю трудился, желая угодить своему господину.
Находившиеся поблизости легионеры тоскливо поглядывали на костер, жадно вдыхая манящие запахи, но зная, что им еще несколько часов придется дожидаться прибытия обоза с провиантом.
— Клянусь яйцами Юпитера, — проревел центурион Туллий, — нельзя ли управиться с этими колбасами поскорее? Боюсь, еще чуть-чуть, и я начну с голоду жевать кожу собственного сапога.
— Они почти готовы, господин, — тихо ответил раб, привычный к нетерпеливому нраву центурионов.
Пока все ждали, Катон стал смотреть за реку. Противоположный берег, очерченный розоватыми лучами рассвета, усеяли трупы, над которыми тучами вилось воронье, привлеченное зловонием разлагающейся плоти. Птицы расселись на трупах, клювами вырывая куски мяса из мертвых тел. Но даже это зрелище не могло лишить аппетита проголодавшегося Катона, и когда раб вручил ему походный котелок с дымящейся нарезанной колбасой и несколькими ломтями хлеба, он тут же набросился на еду. Точно так же поступили все остальные центурионы. Ощущение тепла и сытости быстро подняло им настроение, и многие тут же принялись с набитыми ртами обсуждать вчерашнее сражение.