– Да что это с тобой?! – воскликнула она сердито, оборачиваясь к дочери. – Ещё немного, и я оказалась бы в кастрюле с супом. И когда я говорю «принеси картошки», я имею в виду именно «картошку», а не картошку.
– Откуда я знала, сколько тебе нужно, – пробормотала Арриэтта, а Хомили, возмущённо фыркнув, сняла с гвоздя на стене половинку сломанных маникюрных ножниц, чтобы срезать кожуру, и проворчала:
– Ты погубила эту картофелину, и мне пришлось её очистить, поэтому откатить назад не получится.
– Подумаешь, важность, – пожала плечами Арриэтта. – Да их там целая куча.
– Вы только послушайте её! Целая куча! Да понимаешь ли ты, – серьёзно и даже торжественно провозгласила Хомили, откладывая «нож», – что твой отец рискует жизнью всякий раз, когда добывает картофель?!
– Я хотела сказать, что у нас в кладовой его целая куча.
– Ладно, что бы ты ни хотела сказать, не вертись у меня под ногами, – буркнула Хомили и опять взялась за нож. – Мне надо готовить ужин.
Арриэтта вышла в столовую – там в очаге уже ярко пылал огонь, и комната выглядела весело и уютно. Хомили гордилась своей столовой. Стены её были оклеены обрывками писем, найденных в мусорной корзине, которые были расположены так, что строчки бежали сверху вниз вертикальными полосками. На стенах висели разноцветные портреты королевы Виктории – марки, несколько лет назад добытые Подом из коробочки на бюро в кабинете. Там стояла лакированная, обитая внутри бархатом шкатулка для украшений, которая служила им стулом-ларём, и незаменимая в хозяйстве вещь – комод, сделанный из спичечных коробков. Имелся и покрытый красной плюшевой скатертью круглый стол, который Под смастерил из деревянного донца коробочки для пилюль, взяв в качестве ножки резную подставку от шахматного коня. (Пропажа этого коня в своё время вызвала большую суматоху в доме, когда старший сын тёти Софи, неожиданно приехавший к ней на несколько дней, пригласил викария «сразиться после обеда». Роза Пикхетчет, служанка, заявила, что немедленно от них уходит. Вскоре после этого обнаружилось, что недостаёт кое-каких других мелочей. С тех пор в дом не брали служанок, и миссис Драйвер царствовала безраздельно.) Сам конь – так сказать, его бюст – стоял в углу на подставке-катушке и, поскольку выглядел очень изысканно, придавал комнате тот особый оттенок, который может дать только скульптура.
Возле очага в деревянном пенале Арриэтты была библиотека, состоявшая из набора тех миниатюрных томиков, которые так любили в Англии во времена королевы Виктории. Арриэтте они казались огромными, как церковная Библия. Среди них были: изданный Брюсом «Географический справочник Мальчика-с-пальчика», включающий самые современные для начала века названия, и «Словарь Мальчика-с-пальчика» с краткими объяснениями научных, философских и технических терминов, томик «Комедии Вильяма Шекспира для Мальчика-с-пальчика» с предисловием об авторе, ещё одна книжка с чистыми страницами, которая называлась «Памятные заметки», и последняя – по списку, но не по значению – любимейшая книга Арриэтты «Дневник Мальчика-с-пальчика с пословицами и поговорками», где для каждого дня года было своё изречение, а в предисловии давалось жизнеописание человечка по прозвищу Мальчик-с-пальчик, который женился на девушке по имени Мерси Лавиния Бамп. Титульный лист украшала гравюра, изображавшая их экипаж, запряжённый парой лошадей величиной с мышь. Арриэтта, умная девочка, знала, что лошади не могут быть такими маленькими, но не представляла, что Мальчик-с-пальчик показался бы добывайкам не таким уж крошкой.
Арриэтта научилась читать по этим книгам, а писать – копируя буквы с обоев на стене, для чего ей приходилось сворачивать голову набок. Даже умея писать, она не всегда делала записи в дневнике, однако почти каждый день снимала его с полки, чтобы прочитать очередное изречение. Сегодня там было написано: «Тише едешь – дальше будешь». Арриэтта отнесла книгу к очагу и села, поставив ноги на решётку.
– Что ты делаешь, Арриэтта? – спросила из кухни Хомили.
– Пишу дневник.
– А…
– Тебе что-нибудь нужно? – Арриэтта могла не бояться: Хомили любила, когда она пишет, и вообще поощряла все виды культуры. Сама она, бедняжка, даже букв не знала.
– Ничего, ничего! – сказала мать, грохоча крышками. – Успеется.
Арриэтта вынула карандаш. Это был маленький белый карандашик с привязанной к нему шёлковой ленточкой, снятый с бальной программки, но в крошечных ручках казался не меньше скалки.