— Ну зачем тебе понадобилось тащить ее с собой? — проворчал Под, кидая мельком взгляд на этот увесистый фолиант, в то время как он вытаскивал свои пожитки.
Затем же, — подумала про себя Арриэтта, глядя на вещи, которые вынимал отец — зачем ты сам взял сапожную иглу, молоток (сделанный из язычка электрического звонка) и моток шпагата. У каждого свое увлечение, каждому нужны орудия своего ремесла. (А ее увлечение, Арриэтта знала, была литература).
Помимо сапожных принадлежностей Под взял из дому половинку ножниц, осколок лезвия от безопасной бритвы, обломок детского лобзика, бутылочку из-под аспирина с завинчивающейся крышкой, полную воды, небольшую скрутку тонкой проволоки и две стальные шляпные булавки, одну из которых, ту, что покороче, он дал сейчас Хомили.
— Поможет тебе забираться наверх, — сказал Под, — возможно, часть пути нам придется идти в гору.
Хомили взяла с собой вязальные спицы, остаток нераспущенного носка, три куска сахару, палец от лайковой перчатки, набитый смесью соли с перцем и завязанный крепко-накрепко ниткой, несколько кусочков сухого печенья, маленькую жестяную коробочку, в которой когда-то держали граммофонные иглы и где теперь были чай, брусочек мыла и зеркальце.
Под хмуро осмотрел всю эту разнокалиберную груду.
— Вполне вероятно, что мы взяли не то, что надо, — сказал он, — но теперь ничего не попишешь. Кладите все обратно, — продолжал он, подавая им пример, — нам пора двигаться. Это ты хорошо придумала, Арриэтта, засунуть крышку в крышку. Пожалуй, будь их побольше хоть на одну, на две, было бы и того лучше.
— Но ведь нам надо только добраться до барсучьей норы, — принялась оправдываться Арриэтта. — Я хочу сказать, ведь у тети Люпи все, на верно, есть, ну, всякая там кухонная утварь и посуда.
— Лишняя кастрюля еще никому никогда не помешала, — сказала Хомили, запихивая обратно остаток носка и завязывая мешок куском синего шелка для вышивания, — в особенности, если живешь в барсучьей норе. А кто сказал, что твоя тетя Люпи вообще там? — продолжала Хомили. — Я думаю, она потерялась… заблудилась или еще что… в этих полях.
— Вполне возможно, что она уже нашлась, — сказал Под. — Ведь прошло около года, не так ли, с тех пор, как она ушла из дома?
— И так или иначе, — добавила Арриэтта, — кастрюли она с собой вряд ли взяла.
— Никогда не могла понять, — сказала Хомили, вставая с земли и проверяя, не слишком ли тяжел мешок, — и никогда не пойму, — можете меня не убеждать, — что ваш дядя Хендрири нашел в этой гордячке и воображале — Люпи.
— Хватит, — сказал Под, — сейчас не время об этом говорить.
Он тоже встал и, повесив свой походный мешок на шляпную булавку, перекинул его через плечо.
— Ну, — сказал он, осматривая их с ног до головы, — у вас все в порядке?
— И не скажешь, положа руку на сердце, — продолжала Хомили, — что она злая. Но уж больно нос дерет.
— Как ботинки? — спросил Под. — Не жмут?
— Пока нет, — сказала Хомили.
— А как ты, дочка?
— У меня все в порядке, — откликнулась Арриэтта.
— Перед нами долгий путь, — сказал Под. — Торопиться мы не будем, пойдем потихоньку. Но без остановки. И ворчать тоже не будем. Ясно?
— Да, — сказала Арриэтта.
— И глядите в оба, — продолжал Под, в то время как они уже шли по тропинке. — Если увидите что-нибудь опасное, делайте то же, что я… и быстро… поняли? Только не разбегаться по сторонам. И не визжать.
— Да знаю я все это, — сердито сказала Арриэтта, прилаживая на спину мешок, и двинулась вперед словно хотела, чтобы до нее не долетали его слова.
— Ты думаешь, что знаешь, — сказал Под ей вслед. — На самом деле ты совсем ничего не знаешь, ты не умеешь прятаться, и мать твоя — тоже. Это требует тренировки, это, если хочешь, искусство…
— Как это не знаю? — повторила Арриэтта. — Ты же мне рассказывал.
Она поглядела в сторону, в темные глубины зарослей куманики возле тропинки и увидела огромного паука, висящего в воздухе (паутины его не было видно). Паук, казалось, смотрел прямо на нее — Арриэтта увидела его глаза и смерила его вызывающим взглядом.
— За пять минут не расскажешь, — настаивал Под,-того, чему учиться надо на собственном опыте. То, что я рассказал тебе, дочка, в тот день, когда взял тебя наверх добывать, даже не азбука в нашем деле. Я старался, потому что твоя мать попросила меня. И видишь, куда это нас привело?
— Перестань, Под, — отдуваясь, сказала Хомили (они шли слишком быстро), — к чему вспоминать прошлое?