Посетители повскакивали с мест и, прощаясь на ходу, бросились вон из пивной. Находиться рядом с полоумным отнюдь не безопасно. Алексей проводил их взглядом: воротники подняты до глаз, словно для того, чтобы скрыть лица. Он почувствовал презрение. Если Россия при Сталине — свободная страна, то почему им нужно спасаться бегством?
При всем том до 1938 года с Алексеем ничего плохого не случилось. Прошло уже два года со смерти Екатерины. В тот год по стране прокатилась новая волна арестов, и как-то ночью пришли и за Алексеем. Обвинение гласило — 58-я статья. В те дни это сочетание цифр было известно каждому. Эта статья годилась на любой случай: выбирай за основу любой ее параграф, подкрепив его сфабрикованным показанием.
Алексею Федорову предъявили обвинение в сооружении туннеля под кремлевской стеной с целью убийства высокопоставленных членов правительства. Все протесты Алексея остались без внимания. «Да покажите же мне, где этот туннель? — требовал он. — Покажите! И зачем мне понадобилось его копать? Разве я мало поработал на правительство?»
Но никто его не слушал.
Позднее Алексея Федорова обвинили еще и в том, что он немецко-японский шпион. «Чудовищно! — возмущался он. — Я за всю свою жизнь в глаза не видывал ни одного японца!»
Ночь за ночью, когда кончались допросы, Алексей в изнеможении пытался обдумать происходящее. В конце концов он вспомнил немецкого музыканта, который протянул ему на улице листок бумаги. И еще вспомнил, как Екатерина не раз после ухода очередных гостей молила его следить за своими словами.
— Наступили недобрые времена. Каждый из них может оказаться доносчиком. Даже кто-то из наших приятелей.
А он, бывало, лишь погладит ее по щеке и скажет:
— Дорогая, я не смогу жить, если не смогу говорить то, что думаю. Без этого я не человек.
Теперь он знал, в чем его вина. Он осмелился думать вслух и попытался спасти жизнь своей жены. Алексея приговорили к десяти годам в лагере усиленного режима. Зоя не знала, куда отправили отца, знала лишь, что лагерь находится то ли где-то на севере, то ли в Сибири, где зимняя стужа пронизывает человека до костей. При аресте на Алексее были лишь легкие брюки да летний пиджак.
Отправить ему теплую одежду было невозможно, добиваться смягчения приговора — бесполезно. Сестрам оставалось лишь молиться за отца.
Шли годы, и Зоина слава достигла нового пика. В 1941 году ей было присвоено звание лауреата Сталинской премии за участие в картине «Музыкальная история». Как и в прежних своих картинах, она сыграла роль лирической героини, в которой в России так привыкли видеть «нашу Зою»: роль простой девушки, которая работает в гараже и влюбляется в шофера такси, а он становится впоследствии оперным певцом. Звание лауреата Сталинской премии было самой высокой наградой, о которой только могла мечтать актриса, — серебряная медаль на красной ленточке с золотым профилем Сталина. Все деньги, полученные при вручении награды, Зоя отдала на благотворительные цели. В 1942 году ей снова присудили звание лауреата Сталинской премии, на этот раз за картину «фронтовые подруги».
Зоя приобрела общественный вес, вполне достаточный для того, чтобы обратиться с просьбой о встрече с Лаврентием Берией, наркомом внутренних дел, главой страшного НКВД занимавшим второе после Сталина место в государственной иерархии. Некоторые даже считали, что Берию стоит бояться больше, чем Сталина. И все же Зоя решилась попросить его за отца. «Я не знаю даже, жив ли он», — говорила она.
Берия стоял за столом, спиной к окну, из которого лился яркий солнечный свет, и она почти не видела его лица.
— Я ознакомлюсь с делом вашего отца, — произнес он, — и мы посмотрим, можно ли что-нибудь сделать.
Лишь на мгновение открылись ей черты его лица, когда он, отвернувшись от нее, устремил взгляд за окно. Солнечный луч, ударив о стекла его пенсне, словно стер с лица глаза, и ей показалось, что на его губах мелькнула усмешка.
— Никакой он не шпион. Мой отец предан родине, он патриот. Вы же сами знаете!
Он кивнул, не поворачиваясь к ней, продолжая смотреть в окно.
— Все может быть, Зоя Алексеевна, и возможно, очень скоро вы увидите отца. А теперь позвольте попрощаться.
В июне 1941 года немецкая армия перешла границы России. Как одна из самых популярных в стране актрис, Зоя была нарасхват повсюду. В перерывах между съемками она уезжала на фронт, посещала госпитали, пела, рассказывала забавные истории, пытаясь подбодрить измученных в боях бойцов. Уже много лет спустя каждый раз, вспоминая о палате, заставленной раскладушками с ранеными, она не могла сдержать слез. Она только что допела песенку, как вдруг в наступившей тишине прозвучал молодой звонкий голос: