– Да здравствует дракон! – выкрикнул кто-то. В ту же секунду люди вокруг неистово зашумели в поддержку горлопана.
– Смерть предателю! – добавил кто-то ещё.
Женские рыдания перекрыли одобрительный гул. Калли посмотрела туда, куда в ту же секунду обернулось несколько недовольных голов и увидела седую старушку, которая шла чуть в стороне, молебно протягивая руки вперёд. Она поминутно вытирала глаза грязным платком.
Когда последние из зевак замкнули шествие, Каллиопа бросила полный сомнения взгляд на главную башню, куда пролегал её путь. Любопытство победило, и, решив отложить ненадолго цель своего визита, она снова поправила сумки и зашагала следом за горожанами.
Вскоре улица начала расширяться, а змейка толпы – расходиться в стороны перед высоким деревянным помостом с незамысловатой конструкцией из досок. Опасаясь приближаться, Калли замерла, вглядываясь в широкий столб, который уходил ввысь и заканчивался петлёй из толстой верёвки. Петля эта равномерно и с какой-то призывной ритмичностью покачивалась на ветру из стороны в сторону.
Каллиопа понимала, что ничего хорошего от того, что происходило там, ждать не стоило. Она чувствовала настроение толпы и предвкушение чего-то страшного, что по неясным причинам радовало этих людей. Она никогда не видела казни, но на интуитивном уровне ощущала человеческую трагедию, несмотря на звериное ликование, охватившее всех.
Кто-то выкрикивал громкие проклятия осуждённому, другие махали руками и плевали к подножью виселицы, а когда несчастного выволокли на помост, восторженные вопли человеческой массы почти оглушили девушку. Калли неловко отступила и врезалась в мужчину, стоявшего позади. Тот злобно пихнул её, толкая на другого человека, который продолжил в том же духе. Озверевшие люди не церемонились с неуклюжей грязной старухой. И всё же Калли повезло. При последнем отлёте в сторону, сдобренном грубым ругательством, она очутилась в чьих-то объятиях. Теперь её не толкали, а человек, кем бы он ни был, не желал ей зла.
Калли подняла испуганный взгляд и увидела лицо женщины, закутанной платками так, что заметны оставались только её серые глаза.
– Стой спокойно, – приказала она глубоким низким голосом. – Они сейчас хуже волков. Порвут и не заметят.
Женщина говорила с каким-то остервенением в голосе. По всему видно было, что она не разделяла общего ликования.
Рядом с ней Калли стало легче. В обезумевшей толпе эта женщина виделась ей спасением от всеобщего помешательства. Девушка осмелилась задать ей вопрос:
– Что здесь происходит?
Женщина смерила её хмурым взглядом.
– Показательная казнь дезертира. Он сбежал со службы и теперь должен понести наказание.
Калли снова глянула перед собой – туда, где по истёртой лестнице к виселице тяжело поднимался осуждённый. Только теперь она узнала того самого парня, который вместе с товарищем совсем недавно намеревался ограбить её. Он сильно оброс, и если в их первую встречу нечто звериное уже проглядывало в его облике, то теперь образ закрепился, изменив человека до неузнаваемости. Глубокий шрам на щеке зарос волосами, светлые патлы потемнели от грязи. Он рычал и скалился на солдата, который следовал за ним, отчего всякий раз получал удар палкой и принимался скулить, как пёс.
– Дозорные нашли его вчера в лесу, – снова заговорила женщина. – Он пытался съесть своего друга.
Калли в ужасе отпрянула от неё после этих слов и поразилась спокойствию, с которым та произносила их.
– Да как такое возможно? – пролепетала она.
Женщина глухо усмехнулась.
– Они много дней скитались по пустоши. А когда голодная смерть наступает на пятки, человек превращается в животное, – она хитро глянула на Калли. – Эти двое выбрали не самое лучшее время для побега, а когда один умер, второй решил, что иначе ему не выжить. Откуда ты?
– Я из Кортли, – ответила Каллиопа.
– Как же тебя занесло в эти земли?
– Мне нужно встретиться с одним человеком, – призналась девушка. – Он живёт здесь и работает в замке правителя.
Женщина рассмеялась.
– Ты думаешь, что в таком виде тебя пропустят в замок? Скажи, у вас в Кортли все такие же наивные, как ты?
Калли не ответила. В это время на помосте стало происходить то, для чего весь город в едином порыве высыпал на улицу, движимый кто сочувствием, кто любопытством. Несчастного со связанными на спине руками вывели на самую середину, после чего конвоир, который неотступно следовал за ним, призвал толпу к молчанию. Он встряхнул поданный ему листок и начал громко зачитывать приговор, из которого стало ясно, кого и за что намеревались покарать. Дезертирство приравнивалось к измене и предательству, а потому несчастного, окончательно утратившего человеческий облик, ждала позорная смерть через повешение.