— Мое время здесь подошло к концу, Надя. Я сделала для тебя все, что было в моих силах. Недавно я переоформила на тебя квартиру, и все свои сбережения, оформила свой отъезд — по документам я сегодня уехала в Германию по приглашению на одно производственное предприятие. Иногда тебе будут приходить из Германии письма, от меня. Это будут мои письма. Еще оставлю тебе еще одну очень важную вещь, — с этими словами она прикоснулась к серебристому медальону на кожаном шнурке, висящему у нее на шее. Тебе к сожалению, не смотря на все мои надежды, он особой пользы не принесет, так, просто память обо мне, но может пригодиться твоей дочери. Есть особые люди, обычно они кровно связаны, которым этот медальон поможет пробудить особый дар. Твои гены не дали тебе этого, видимо ты пошла в отца, может твоя дочь унаследует. Смотри, у меня на плече есть отметина, — и бабушка показала родимое пятно, которое так в свое время веселило Надю. Оно было в форме маленькой рыбки, — эта отметина обычно дается от рождения, без нее ничего не получится. Я все перепробовала — без нее никак. Но даже если она есть, человек может отказаться от дара, передав его другому, тому, кто сможет оценить дар, в ком есть наша кровь. Я написала все, что знаю в своем дневнике, который храню в шкафу. Ты его не раз видела. Любой человек, прочтя его подумает, что это сказка для ребенка, я так и хотела… Но ты… Ты поверишь, потому, что сейчас увидишь подтверждение этой сказки. С этими словами бабушка Зина встала и, зайдя в воду начала что-то шептать, держа одной рукой медальон висящий у нее на шее, а другой с любовью проводя по волнам. И волны вокруг нее, сначала понемногу, а потом все сильней и сильней начали светиться едва заметным, при ярком солнце, серебристым светом но, спустя мгновение, это сияние охватило всю бабушку, скрыв ее словно туманом от глаз Нади. Надя перепугано вскочила… Сияние резко опало и разошлось кругами по воде, а перед Надей предстала молодая девушка с длинными русыми волосами и серебристым рыбьим хвостом…Только по глазам она поняла, что перед ней ее любимая бабушка Зина.
— Прощай девочка, я ухожу в иной мир, увы, недоступный для тебя. Я дала тебе все, что могла… Дальше ты уже справишься сама.
— Но ба…бушка Зина, — язык с трудом поворачивался назвать эту молодую ослепительно красивую девушку бабушкой, — Мы же можем видеться. Я буду приходить к тебе сюда, или…куда скажешь.
— Нет, Наденька, я исчерпала свой век на земле в обличие человека, и у меня есть право еще два раза всплыть на поверхность за эти сто лет. Это время я оставлю нам на крайний случай. У нас есть определенные ограничения на всплытие, особенно у тех, кто жил среди людей. Знай, если я тебе очень сильно понадоблюсь, приди на пляж опусти медальон в воду и постучи по нему монеткой, я услышу и смогу прийти. Но только два раза. Запомни. На письма, которые придут от моего имени, отвечать не нужно — ответ не дойдет ко мне…
С этими словами она отдала ошарашенной Наде медальон и нырнула в море, напоследок сверкнув серебристым хвостом, оставив Надю одну на берегу.
Надя нашла дневник бабушки, не сразу. Сначала ей было просто не до этого. Она едва выбралась с того злополучного пляжа, нарвавшись почему-то на выяснение отношений с военными, которые проявили к ней очень повышенный интерес. Ответы на вопросы — «кто она такая?», «что здесь делала?», «как пробралась на пляж?», заняли едва ли не пол ночи… Потом она, раздавленная потерей и глупыми допросами, вернулась в пустую квартиру. Там оказалось жутко тихо и пусто. Утро больше не начиналось с вкусных оладушек и светлой улыбки бабушки, день не заканчивался рассказом обо всем, что с ней происходило, все понимающей и знающей родной душе… Она внезапно почувствовала, что невероятно одинока, не смотря на большое количество друзей, и со свойственным юношеству максимализмом нашла виновную — бабушку. Она ничего не хотела знать о причинах, она их просто не принимала, не понимала, как бабушка могла с ней так жестоко поступить!
Спустя пару лет, у соседей случился пожар и, хотя квартира Нади пострадала не сильно, шкаф с вещами бабушки находился именно в пострадавшей комнате. Перебирая вещи после пожара, она только протерла дневник и не глядя бросила в один из чемоданов. Выкинуть рука не поднялась, а прочитать — обида не давала.
И только еще несколько лет спустя этот обгоревший, местами рассыпавшийся от воздействия води и огня дневник, снова попал к ней в руки. Глядя на строки написанные рукой любимой бабушки Надежда пересилила горечь обиды и открыла его, углубилась в чтение того, что когда-то было длинной историей, а теперь лишь обгоревшими отрывками. Она читала ее историю жизни действительно как сказку. Сказку о подводном народе, который изредка отправляет на землю добровольцев для изучения жизни, для решения того смогут ли они найти общий язык между цивилизациями. Добровольцам разрешалось остаться на земле на срок жизни человека, если они того пожелают, но только раскрывать секрет людям не позволялось. И потому бабушка оставила рассказ о себе как сказку. Даже если б Надя ее кому-то показала, ее б сочли большей фантазеркой как минимум, если не хуже.