Однажды, во время очередной отлучки Ольхова Рекс забрался в комнаты Вавочки и попытался заглянуть ей под подол. Несостоявшегося любовника отрезвил удар ногой в пах и звонкая пощечина. Униженный и оскорбленный телохранитель, согнувшись, выскочил в коридор.
Чтобы не обидеть друга, Родимцев спрятал довольную улыбку. Изобразил сочувствие.
- Знаешь старый анекдот? Встречаются два парня, штурмующие одну и ту же телку, обмениваются откровенными мнениями. Тебе дала?... Нет! Вот лярва! А тебе дала?... Да! Вот шкура!.. То-есть, всегда виновата баба.
Посмеялись. Павел, как все добродушные и сильные люди, быстро отходил от злости. Вместе с Николаем он смеялся по поводу свей давнишней любовной неудачи, предсказывал такую же Родимцеву.
- Не надейся, кореш, все равно не даст. Покрутится, повертится, покажет аппетитные фуфеля, а прижмешь - врежет по яйцам.
Николай притворно вздыхал. Сам думал совсем о другом. Ольхов уедет, захватив с собой уродливого секретаря и наушника. Значит, можно проникнуть к Вавочке и переговорить с ней. Убедить - нужно бежать из вонючего особняка, а для этого нужны деньги. И - немалые.
Он старательно прятал от себя настоящую причину намеченного свидания. Деловые переговоры, конечно, необходимы, но они - на втором плане.
- Послушай, Пашка, что скажу. Если охранник - твой кореш, уговори его на час-другой закрыть глаза и уши. Я проберусь к Ольховой и постараюсь узнать шифр сейфового замка и местонахождение щита сигнализации... Не знаю, как ты, а мне не хочется превращаться в килера...
- Мне - тоже. Надоело. И без нынешней операции - по горло в крови... С Васькой-котом потолкую, думаю, согласится... Другой помощи не требуется? хитро подмигнул Рекс.
- Спасибо. Обойдусь своими силами...
* * *
Васька-Кот согласился. Правда, по информации Рекса, запросил за помощь кругленькую сумму в триста баксов. Дескать, нынче в России даже помочиться бесплатно - целая проблема. А тут речь идет о предательстве интересов хозяина, за которое могут не только вышвырнуть за ворота, но и кастрировать.
Пришлось Пашке раскошелиться. Николай пообещал компенсировать ему затраты, как только получит деньги за фотоснимок ольховского протокола.
Вечером того же дня Родимцев появился в знакомом коридоре. Сердце так сильно билось, что, кажется, вот-вот выпрыгнет и самостоятельно полетит в комнаты девушки. Васька-Кот понимающе подморгнул, подошел к окну в конце коридора и принялся с интересом разглядывать высоченную заводскую трубу. Автомат болтается на спине стволом вниз. Будто ненужная вещь, неизвестно для чего существующая.
Родимцев осторожно постучал по филенке двери.
- Входите. Открыто.
В голосе - безысходная грусть. Какая разница, кто пожаловал, кому понадобилась затворница? Вавочка сидит спиной к двери в кресле, уставившись в окно. На коленях - раскрытая книга. В прозрачном халатике, под которым просматривается розовый бюстгалтер и такого же цвета трусики.
Николай застыл в нескольких метрах от кресла, не в силах сказать ни слова. Только не сводил горящего взгляда с девушки.
- Что тебе, Василек?
Не дождавшись ответа, девушка обернулась.
- Младенчик?... Господи, снится мне, что ли?
Она подбежала к парню, несколько минут всматривала в его взволнованное лицо. Потом рывком приникла к нему, подняла голову и закрыла глаза. Он осторожно, будто к иконе, приложился к её дрожащим губам. Они приоткрылись. Подхватив девушку на руки, Николай понес её в спальню.
- Милый мой... Какое счастье!... Младенчик...
Пальчики забегали по пуговицам рубашки. Халатик распахнулся и сполз на пол, обнажив загорелое тело. Вавочка крепко зажмурилась. Николай опустил молнию на своих джинсах, попытался расстегнуть бюстгалтер, но он не поддавался, будто прирос к упругой девичьей груди.
- Какой же ты... неопытный, дружок, - тихо рассмеялась "Ольхова". Управляйся со своей одеждой... Только прошу - отвернись... Ладно? Подумать только, недавняя проститутка, пропустившая через себя не один десяток мужиков, вдруг застесняась. На подобии невинной школьницы, впервые попавшей в мужские об"ятия.
Изгнав из головы обидные для него мысли и сравнения, Родимцев послушно отвернулся. Стащил джинсы, бросил в угол рубашку. Нерешительно взялся за плавки.
- Иди ко мне, младенчик, - тихо позвала Вавочка, откидывая половину простыни, другую половину стыдливо прижала к груди. - Где ты столько времени пропадал?
Говорят, когда сливаются в одно целое двое любящих друг друга людей, время останавливается. Бред! Его, времени, тогда вообще не существует. Когда парню отдавалась Симка, она делала это максимально деловито, даже подсказывала что и как он должен выполнить. Но сливаясь с ней, Николай все же слышал тиканье часов, собачий брех за окном, пьяные песни алкашей.
Теперь весь окружающий мир утонул в блаженстве, растворился без остатка.
Симка рычала от наслаждения, до крови царапала снину партнера острыми коготками, вертелась так, что на пол летели простыни и подушки. Кот Вадим испуганно взлетал на шкаф и оттуда жалобно мяукал. Это был не секс - самое настоящее сражение.
Вавочка только тихо стонала, с её губ слетали нежные слова. Младенчик... Коленька... милый... И как заклинание: люблю, люблю, люблю.
Наконец, Николай в изнеможении откинулся на свою половину постели. Вавочка, все ещё маскируя свое тело под измятой простыней, приникла к нему, положила растрепанную головку на голую мужскую грудь.
- Доволен, да? Добился все-таки своего, развратник. Сооблазнил невинную девушку и радуешься, сатир!... Получил свое, козлик, и - спать? Врешь, не получится, не дам.
К Вавочке возвратилась способность шутить, издеваться. Она принялась тормошить Николая, щипать его за грудь, мять живот, осторожно, чтобы не причинить боль, кусалась и царапалась.
А Николай лежал и блаженно улыбался. Давай, родная, тереби, издевайся. Все равно теперь никуда от меня не денешься.
- Признаюсь, в сексе ты - богатырь. Небось, не одну женщину подмял, рахвратник, да? Научился... Не обращай внимания на мою болтовню, не обижайся. Только с тобой я по настоящему счастлива... Понимаешь, младенчик? До тебя не было ни одного мужчины, не было! То-есть, я не безгрешна, все же - живой человек, но то, что случалось до тебя - обычные случки. С тобой любовь...
Разнеженный Родимцев тоже признался: не безгрешен. И тоже подтвердил: все что с ним было до Вавочки - несерьезно, мимолетно. Говорил и сжимал в об"ятиях покорное девичье тело, безустали целовал припухшие губки.
Проболтали часа полтора. Время будто взбесилось - мчалось вперед на подобии экспресса. Еще дважды тела сливались в одно целое.
- Все, хватит! - решительно приказала сама себе Вавочка, перебираясь на свою половину постели. - От таких подвигов заберемеить недолго. Только этого мне и не хватает. Незаконорожденного ребенка.... Лучше скажи, что будем делать?
- Как это что? - удивился Николай. - Конечно, уедем. В таежную глубинку, на край света - куда пожелаешь!
- И на какие шиши ты собираешься кормить семью? При наших с тобой сексуальных способностях детишки посыпятся один за другим. К тому же, я люблю комфорт, не могу обойтись без французской косметики, дорогих нарядов, драгоценностей.
Родимцев навис над девушкой, несмотря на её сопротивление, обнажил бугорки грудей, ласково обцеловал. Поочередно: правую, левую, снова правую. Будто приносил клятву.
- Все уже продумано...
Повествование скопировано с недавнего признания Рексу. С некоторыми деталями. Ни слова о заказчике фотографирования секретного документа банкира, зато рассказ щедро украшен признаниями в любви и надеждами на безоблачную жизнь в безопасной глубинке. Причем Родимцев свято верил в эти признания и надежды. Ибо ни разу в короткой своей жизни он не испытывал подобной нежности.