- Нет, пойду!
Ольга Вадимовна загородила дверь, раскинула руки. На глазах - не успевшие высохнуть слезы.
- Коленька, прошу тебя... Одумайся.
Пьяно посмеиваясь, парень легко поднял мать, переставил её к входу в комнату. Щелкнул замком и вышел на лестничную площадку.
- Учти, до твоего возвращения спать не лягу! - крикнула вслед Ольга Вадимовна.
Николай промолчал. Если знакомство с неизвестной телкой состоится удачно, домой он до утра не возвратится...
* * *
Тыркин ожидал друга на скамейке. Сидел, посасывая пиво из банки и c любопытством изучал оккупировавшие детскую площадку легковушки. Особое внимание - "опель-кадету" салатового цвета. Будто приценивался. Семка с детства обожал машины, начиная с неповоротливых грузовиков и кончая инвалидными колясками. Мечтал о том, как развалится на водительском сидении, небрежно положит левую руку на раму окна, правую - на баранку.
- Гляди, дружан, какая машинешка? - завистливо кивнул он на "кадета". - Имущество одной телки, хозяйки магазина. Везет же, а?
- Везет, - согласился Родимцев. - Хочешь увести?
- Я бы с удовольствием, да, честно сказать, малость побаиваюсь. Один мой знакомый увел вшивый "запорожец" и отхватил пять лет на ушах. Тут сноровка нужна, а у меня - ни сноровки, ни опыта...
* * *
Дом, в котором, по описанию Тыркина, жила натальина подружка, находился в получасе ходьбы. Всю дорогу Семка взахлеб говорил о легковушках, со знанием дела сравнивал "бээмвушку" с "мерсом", "вольву" с "ауди". Николай помалкивал. Он ещё не привык к свободе, шел, забросив руки за спину, все время оглядывался - не идет ли следом конвоир?
Наконец, пришли! Зря боялся Окурок - девушка все ещё прогуливалась с уродливой таксой по берегу пруда. В летнем пиджаке, сверхкороткой юбчонке, с распущенными по плечам каштановыми волосами, в меру накрашенная она была чудо, как хороша. Будто вышла не прогулять псину, а на свидание.
Правда, при скудном дворовом освещении мудренно увидеть детали, но Родимцеву привиделся и золотой крестик на белоснежной груди красавицы, и пухлые, слегка тронутые помадой, губки, и нарядный модный пинджачок, и почему-то голубые глазки.
Мигом отрезвевший парень подозрительно покосился на безмятежно стоящего рядом Окурка - уж не предупредил ли тот телку о предстоящем знакомстве?
- Не штормуй, дружан, все будет - о-кэй, - успокоительно прошептал тот. - Телка с норовом, не без этого, да ты её обратаешь - лихой наездник! - и - громко. - Симка, подруливай к нам, с другом познакомлю!
Девушка подождала пока такса не оприходует ещё одно дерево и подошла к парням. Двигалась она легко, слегка покачивая мальчишескими бедрами. Словно плыла по воздуху, не касаясь лакированными лодочками асфальта. Протянула руку Николаю. Не для пожатия - для старомодного поцелуя. Ручка невесомо утонула в его ладони.
- Сима... Мне о тебе Семка уже успел все рассказать по телефону, значит, действительно, предупредил, недовольно подумал Родимцев, но ничего не сказал. - Ничего страшного, в наше время десятая часть мужиков проходит через решетку. Не стесняйся.
- А я и не стесняюсь! - самолюбиво возразил Николай. - Попал случайно, ни в чем не виновен.
- Было бы за что сидеть, - поддержал друга Тыркин. - Телка была - ни кожи, ни рожи... Ладно, ребятки, меня жинка дома ждет не дождется. Вы уж сами разбирайтесь: кто прав, кто виноват. Пошел я.
Девушка, не церемонясь, подала Семке руку. Дескать, я не возражаю, проваливай, нам без тебя лучше будет.
После того, как громоздкая фигура Тыркина растаяла в ночной аллее, Сима с таксой и следующий за ними, будто приклееный, Родимцев несколько раз обошли вокруг пруда. Девушка смешливо поглядывала на кавалера, тот мучился, не зная, о чем говорить. За три года отсидки отвык от общения с женщинами, как выразился бы Окурок, потерял навык.
- Так и будем помалкивать?... Что-то похолодало, - поежилась Сима. Пора домой. Матушка, наверное, уже храпит во все завертки... Хочешь, угощу крепким чаем? - неожиданно предложила она.
Отвернулась и медленно, не ожидая ни согласия, ни отказа, пошла к дому. Видимо, уверена: парень не откажется.
- Хо...чу, - в два приема осилил короткое слово Родимцев. И глупо добавил. - А что, можно?
В ответ - легкое передергивание узкими плечиками. Дескать, если приглашаю - можно.
Когда вошли в квартиру и такса привычно улеглась на постеленный персональный коврик, Николай нерешительно затоптался возле двери. Мать приучила снимать в прихожей обувь, переобуваться в домашние тапочки. Здесь, во первых, могут быть свои законы и привычки, во вторых, тапочек не видно.
Сима достала из стенного шкафа шлепанцы, поставила их перед гостем.
- Спасибо, - прошептал Родимцев.
- Можешь говорить в полный голос. Мать спит крепко - ничего не услышит. А если и услышит - я здесь такая же хозяйка, как и она. У неё своя комната, у меня - своя... Пойдем, покажу.
Стараясь, на всякий случай, не грохотать разношенными шлепанцами, гость послушно заглянул в дальнюю комнату.
- Пока ты будешь знакомиться с моим будуаром, я переоденусь.
Будуар? Ничего особенного, обычное ухоженное гнездышко: торшер с багрово красным абажуром, богато инструктированная блестящими украшениями стенка, разложенный, покрытый новым пледом, диван, огромный фикус в углу, два глубоких кресла, японский телевизор, видак, магнитофон. Уйма книг и видеокассет.
Короче, все, что нужно для нормальной жизни современного человека.
- Ну, как тебе, нравится?
Родимцев представил себя на мягком диване в обнимку с полуголой хозяйкой и загорелся. Решительно обнял девушку за талию, другой рукой сжал под халатиком небольшую, но тугую грудь. Невежливо подтолкнул к дивану. Хватит, дескать, трепаться, пора заняться настоящим делом.
- Слишком ты скорый, парень, - насмешливо прошептала Симка, отводя дерзкие руки. - Едва успел познакомиться и сразу нацелился завалить. Так мы не договаривались. Попьем чайку, поговорим, а после - посмотрю на твое поведение. Я тебе не глупая квочка, принимающая любого петуха.
Родимцев отступил. Не потому, что испугался, нет! Просто знал, что насильный секс - секс почти без наслаждения, обычное соитие. И потом участившееся дыхание Симы показало, что грубая мужская ласка не оставила её равнодушной. Торопиться - не только глупо, но и опасно.
- Время - два часа ночи, - поглядела девушка на изящные наручные часики, когда они уселись за кухонный стол. - Добрые люди давно спят, а мы собираемся чаевничать... Ладно, будем считать себя... недобрыми... Коленька, расскажи: за что тебя упекли за решетку? Тыркин говорил: ты с боссом какую-то телку оприходовали без её согласия... Да? Если действительно так - глупо. Насиловать в наше время - хлопотно и немодно, бабы сами ложатся...
Делая вид, что он с наслаждением прихлебывает крепкий чай, Родимцев про себя удивлялся выражениям, вылетающим из пухлогубого ротика. Девушка безбоязненно касается самых опасных тем, которых даже близкие люди стараются избегать. Ну, что ж, это - лишнее доказательство её доступности.
- Я не насиловал - просто любопытствовал, как это делается. Проститутку подмял мой босс. Он сейчас все ещё парится на зоне.
- Ну, и как тебе показалось? - Симка насмешливо раздвигнула пухлые губешки, розовый язычок плотоядно облизал их. - Понравилось?
- Могу показать!
Николай наклонился, запустил руку под халат. Впился жадным поцелуем в пахнущую духами белоснежную шейку. Сейчас девица обмякнет, останется только перенести её на диван.
- Снова торопишься? - отстранилась Сима. Ни следа волнения или возмущения, ровный, с оттенком тонкой насмешки голос. - Сначала прими ванну, побрейся. А я постелю, - откровенно зевнула она. - Ужас, как спать хочется!...
Спать им, конечно, не пришлось. В постели девушка сполна показала свой, как выразился Тыркин, норов. Куда девалась насмешливость, внешнее хладнокровие! Изощренные ласки, поцелуи-укусы, впившиеся в спину острые, звериные коготки, поощрительные выкрики - все это обрушилось на парня, будто лава из кратера проснувшегося вулкана.